Народные праведники в лирике некрасова. Тема народных страданий в поэзии Н.А

Полный текст автореферата диссертации по теме "Идейно-художественная концепция праведничества в поэзии Н.А. Некрасова"

На правах рукописи

ЖИТОВЛ Татьяна Алексеевна

ИДЕЙНО-ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КОНЦЕПЦИЯ ПРАВЕДНИЧЕСТВА В ПОЭЗИИ Н.А. НЕКРАСОВА

Специальность: 10.01.01- русская литература

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 2006

Работа выполнена на кафедре русской литературы филологического факультета Московского педагогического государственного университета

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ -

доктор филологических наук, доцент Сапожков Сергей Вениаминович

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ -

доктор филологических наук, профессор Ауэр Александр Петрович доктор филологических наук, доцент Шевцова Лариса Ивановна

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

Московский гуманитарный педагогический

институт

Защита состоится ноября 2006 г. в /Ф часов на заседании

диссертационного совета Д 212.154.02 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119992, г. Москва", ул. Малая Пироговская, д. 1, ауд. № 304.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119992, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Ученый секретарь диссертационного совета

Волкова Е.В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В современном литературоведении наблюдается всплеск интереса к литературе второй половины XIX века, ее переоценка, исследование ранее не затрагивавшихся вопросов. Начиная с 1990-х годов, все большее внимание уделяется изучению связи русской литературы с христианскими традициями, нравственно-религиозной проблематике художественных произведений. Осмыслению русской классики в этом аспекте посвящены монографии И.А. Есаулова1, П.Е. Кухаркина2, М.М. Дунаева3, В.А. Котельникова4. Большую ценность представляют сборники «Христианство и русская литература» (СПб., 1994 - 2002); «Евангельский текст в русской литературе XVIII - XX веков» (Петрозаводск, 1995 - 1998); межвузовский сборник научных трудов «Религиозные и мифологические тенденции в русской литературе XIX века» (М., 1997).

Обратимся к контексту современной Некрасову эпохи. Г.Ю. Стернип пишет по этому поводу: «Общая картина мира, творимая русскими деятелями культуры (при всем различии индивидуальностей), была проникнута христианскими представлениями о предопределенности судеб России и человека волею всевышнего, ей свойственны упования на спасительное воздействие божественных сил. Недаром некоторые мыслители любили уподоблять творческий акт молитве, а в художнике видеть заступника народа перед Богом <...>. Сквозь жизненные, социальные коллизии, представленные тем или иным мастером, сплошь и рядом просвечивали темы, образы и даже события Священного писания. В этом, широком смысле религиозные идеи -одна из животворящих основ всей русской художественной культуры второй половины XIX века»5. Г.Г. Поспелов, характеризуя русскую культуру 1870 -1890-х годов, подчеркивает, что идеи страдания, подвига, самоотречения, жертвы были центральными для нее. Одной из существенных особенностей той эпохи исследователь называет ее способность «проецировать традиционные евангельские образы на события или фигуры окружающей жизни»6. Таким образом, можно утверждать, что интеллигентское мировосприятие тесно сближало каждодневный путь современного человека с вековечными идеалами евангельского учения.

Однако нам не близка точка зрения тех современных исследователей, которые полагают вслед за H.A. Бердяевым, что «Россия никогда не выходила окончательно из Средневековья, из сакральной эпохи»7. Эту позицию сегодня, например, разделяет В.А. Котельников, полагающий, что никакого

* Котельников В.А. Православные подвижники и русская литература. На пути к Оптиной. М., 2002.

5 Русская художественная культура второй половины XIX века. Отв. ред. Г.Ю. Стернин. В 3 т. М., 1996. Т. 3. С. 7.

6 Поспелов Г.Г. Народовольческая серия Репина // Русская художественная культура второй половины XIX века. Отв. ред. Г.Ю. Стернин. В 3 т. М., 1991. Т. 2. С. 180.

7 Бердяев H.A. Новое Средневековье. Берлин, 1924. С. 19.

мировоззренческого перелома между древнерусской культурой и культурой Нового времени не было, что, будучи светской по форме, «новой во многих темах и поэтических средствах», русская литература XVIII и особенно XIX века (в отличие от западноевропейской), в глубинных тенденциях «настойчиво продолжает выражать средневековое миросозерцание, не отрывается от средневековых (церковно-славянских) основ языка»8.

Благодаря работам современных исследователей взгляд на произведения русской литературы существенно изменился, и связано это, в первую очередь, с усилением интереса к роли традиционных духовных основ православия. Творчество H.A. Некрасова также подвергается сейчас глубокому переосмыслению. Особое внимание уделяется связям его произведений с христианским мировоззрением. М. Нольман пишет по этому поводу: «Общеизвестна роль христианства, его этики и эстетики в истории европейской, в том числе русской поэзии. Некрасовская «муза мести и печали» не составляла исключения, была особенно отзывчива к «слову истины евангельской». Она часто обращалась к сюжетам, мотивам, образам Нового Завета...»9.

Литературоведы выделяют у Некрасова все новые темы и мотивы: покаяния, искупительной жертвы, подвижничества, вечного Храма... А это «приметы подлинной духовности и, по сути, краеугольные камни христианского православия, евангельского и народного христианства»10. Теперь некрасовскую поэзию связывают не только с народным творчеством, но и с Библией, Евангелием, агиографической литературой (H.H. Мостовская, М.М. Дунаев, М. Нольман, Ю.В. Лебедев, H.H. Скатов, П.П. Алексеев, В.А. Сапогов). Оценку научной концепции этих работ мы даем в основной части нашего исследования, в главах, посвященных различным аспектам проблемы праведничества в поэзии Некрасова. Мы учитываем также работы

8 Котельников В.А. От редактора И Христианство и русская литература. Сб. ст. Под ред. В.А. Котельникова. Ч. 2. СПб., 1996. С. 4.

9 Нольман М. Муза и Евангелие: По страницам произведений H.A. Некрасова // Русь. 1994. №5. С. 89.

10 Мостовская H.H. Храм в-творчестве Некрасова // Русская литература. 1995. №1. С. 194.

дореволюционной и советской эпох (С.А. Андреевского, К.Ф. Гордсева, Ю.А. Веселовского, А. Басаргина, П.А. Заболотского; К.И. Чуковского, В.Г. Базанова, И.М. Колесницкой, Б.В. Мельгунова, В.Г. Прокшина).

Необходимо отметить, что, при всем многообразии, современные работы по творчеству Некрасова (за последние полтора - два десятилетия) - это преимущественно статьи, гораздо реже - монографии, диссертационные же исследования на эту тему фактически отсутствуют. Между тем оно представляет огромный интерес, поскольку давно уже вышло за рамки частного литературного- явления и стало смысловой доминантой культурной и литературной жизни России второй половины XIX века. Все это определяет актуальность нашего исследования и его научную новизну.

Научная гипотеза диссертации состоит в том, что положительный герой Некрасова ориентирован на образ праведника, но образ праведника не в чистом церковном каноне. Христианская традиция, безусловно, важный, но далеко не единственный компонент, повлиявший на мировоззрение поэта. Суть нашего подхода заключается в том, что мы рассматриваем положительный образ героя-праведника в его творчестве как результат сложного взаимодействия разных традиций: фольклора (в том числе народной духовной поэзии), древнерусской литературы, революционно-демократической и народнической литературы, наконец, опыта писателей-современников Некрасова, которые активно разрабатывали в своем творчестве тип героя-праведника (Н.С. Лесков, Л.Н. Толстой). Нас интересует именно идейно-художественная концепция праведничества в поэзии Некрасова, то есть не столько сам вопрос меры ее соответствия или несоответствия тем или иным христианским догматам, сколько основные пути и способы ее художественной трансформации в индивидуально-авторском творчестве.

В энциклопедическом словаре «Христианство» праведники (или праведные) определяются как «святые, пребывающие в мире не в отшельничестве или монашестве, а в обычных условиях семейной и общественной жизни, и, в частности, святые ветхозаветные, например, «праведный Ной», «праведные Симеон и Анна», «праведный Иов многострадальный». Праведниками называются также «лица, местно чтимые как святые, но еще не канонизированные церковью»11. Таким образом, под праведничеством в православии понимается святость жизни человека, подвижничество во славу Божию в обычных условиях, а не только в монастырской келье. Симеон Новый Богослов, к примеру, в поучение братии рассказывает «многополезную повесть» о праведном юноше, который «ни постов долгих не держал, ни на земле не спал, ни власяницы не носил, ни из мира не выходил телесно», но «сподобился увидеть сладчайший оный свет мысленного Солнца правды, Господа нашего Иисуса Христа»12.

11 Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 2. М., 1995. С. 379.

12 Добротодюбие. В русском переводе, дополненное. В 5 т. М., 1889. Т. 5. С. 494.

В художественной литературе праведность традиционно рассматривается с точки зрения нравственной и духовной идеализации, но Некрасов наполняет это понятие более сложным содержанием. К праведникам в его художественном мире тяготеют как народные образы, так и герои-интеллигенты. Праведность в его трактовке не означает статичности, сосредоточенности на единственной идее служения Богу. Система ценностей поэта включает в себя прежде всего устремленность к добру, которое при этом мыслится не как отвлеченная идея, но как конкретно направленные милосердие, сочувствие, кротость, терпение.

Как составляющие праведничества мы выделяем трудничество, странничество и подвижничество. Трудничество и странничество характеризуют преимущественно героев из народа, крестьян (хотя не только!). Подвижничество же - «народного заступника», героя-гражданина, интеллигента, революционера. Можно говорить о некоторой иерархии перечисленных категорий в творчестве Некрасова. Если распределять их по степени значимости в художественном мире поэта, то на первом месте окажется подвижничество, на втором - трудничество, и на третьем - странничество. Эти культурно-религиозные модификации праведничества и определяют, с нашей точки зрения, саму типологию героя-праведника в поэзии Некрасова: это герой-странник, герой-труженик и герой-подвижник.

Сложность некрасовского праведника объясняется тем, что он - носитель христианской и революционной культуры одновременно. Это накладывает существенный отпечаток на его характер, обусловливает его противоречивость, дисгармоничность. Как справедливо подметил М.М. Дунаев, «ни у кого из великих русских поэтов не обнаруживается столь контрастного противоречия: между потребностью, искренней религиозной потребностью обрести душевный покой в обращении к Богу, - и неотвязным стремлением побороть зло волевыми революционными усилиями»13.

Основной целью настоящей работы является попытка системного анализа творчества Некрасова на предмет идейно-художественной реализации в нем трех составляющих праведничества: трудничества, странничества, подвижничества, а также соответствующих этим модификациям типов героя-праведника: труженика, странника, подвижника.

13 Дунаев М.М. Православные основы русской литературы XIX века: Дисс. ... д-ра филол. наук в форме науч. докл. М., 1999. С. 20.

При анализе значения модификаций праведничества в православной этике мы опираемся на святоотеческую и богословскую литературу. В первую очередь, это четырехтомный труд епископа Варнавы (Беляева) «Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики» (Нижний Новгород, 1995) и пятитомная энциклопедия «Добротолюбие» (Москва, 1877 -1889). Нас не должно смущать, что обозначенные исследования более поздние по сравнению с основным объектом нашего внимания - творчеством H.A. Некрасова. В отличие от светской культуры, церковная, в силу своей строгой регламентированности, очень консервативна, статична. Она подвергается изменениям крайне неохотно, эволюционирует очень медленно. Именно это дает нам право привлекать для анализа как современные Некрасову, так и более поздние труды.

Кроме того, для анализа категорий трудничества, странничества, подвижничества мы широко привлекаем этнографические и культурологические исследования14. Это дает возможность осветить многие утраченные особенности материальной и духовной культуры второй половины XIX века, реконструировать ее.

Для того чтобы выявить значение интересующих нас категорий в языковом сознании XIX столетия, мы в своей работе используем метод «сравнительной концептологии»15. Под рабочим для нашего исследования термином «концепт» мы подразумеваем слово-понятие, обладающее устойчивыми для определенной культуры значениями и ассоциациями, получающее символическую значимость и обладающее способностью к мифологизации действительности. Примерами концептов в творчестве Некрасова могут служить такие слова, как

14 Гуминский В.М. Открытие мира, или Путешествия и странники. М., 1987; Громыко М.М. Странноприимство в русской крестьянской традиции // Проблемы истории, русской книжности, культуры и общественного сознания. Новосибирск, 2000. С. 9-15; Русское подвижничество. Сост. Т.Б. Князевская. М., 199(5; Федотов Г.П. Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам). М., 1991.

11 Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999; Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка И Русская словесность. Антология. Под ред. В. Нерознака. М., 1997. С. 280-287; Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. Издание 2-е, исправленное и дополненное. М., 2001.

«трудничсство», «подвижничество», «странничество», «жертва», «страдание», «терпение», «грех».

Апробация работы. Основные положения диссертации и полученные результаты обсуждались на кафедре русской литературы МПГУ (2002, 2006), на заседаниях аспирантского объединения МПГУ (2004), а также на научных конференциях: на Пуришевских чтениях (2001, 2003, 2004), на международной конференции молодых ученых (2004), на всероссийской конференции молодых ученых (2005).

Первая глава носит название «Трудничество как особая форма праведничества в произведениях H.A. Некрасова. Образы тружеников». В

ее первом параграфе мы реконструируем религиозно-нравственный смысл трудничества в языковом сознании XIX века, народной культуре и христианской этике. В русской ментальности веками была воспитана мысль о необходимости постоянного приложения собственных сил, способностей, талантов. Каждодневный труд являлся естественной потребностью, так как от него часто напрямую зависела жизнь крестьянина.

Показательно, что «труд» и «обогащение» в национальном сознании не связаны между собой, более того, очень часто эти понятия оказываются противоположными друг другу («От трудов праведных не наживешь палат

каменных»; «От трудов своих сыт будешь, а богат не будешь»; «Много трудился, а толку не добился»16). В материальном отношении труд - занятие практически бесполезное. В лучшем случае он дарует ровно столько, сколько нужно для скромного достатка и поддержания жизни. Однако это приглушение материальных стимулов труда сполна мобилизует другие, духовные его мотивы. Русский мужик трудится для души, а не для пользы, материальной выгоды («Без труда нет добра», «О добре трудиться, есть чем похвалиться»17).

Олицетворением нравственного идеала на Руси всегда считались святые, угодники, носители Божьей правды. Народ глубоко уважал аскетическое монастырское служение, но рядом с ним, в жизни мирян, он утверждал служение другое - трудничество. «Труженик» - это по сути своей примерно то же, что и «трудник». Эти слова являются смысловыми аналогами, обозначающими одно явление в разных сферах жизни (мирской и церковной). Народное мировосприятие и христианская этика оказываются очень тесно взаимосвязанными. Церковь оценивает физический труд не менее высоко, чем духовный. Аналогично в соответствии с традиционной крестьянской этикой труд - это необходимое, возвеличивающее, праведное дело. Тяжелая работа угодна Богу и соотносится с физическим мучением на земле (ее так часто и называют - «страда») во имя светлой будущей жизни на небе. Истязая тело, труд воспитывает в человеке смирение, терпение, покорность, то есть способствует возвышению духа над плотью («Бог труды любит», «Богу молись, а сам трудись»18). То есть, важным аспектом значения анализируемого понятия оказывается жертвенность, очищение через страдание и, таким образом, приобщение к добру, к Богу.

Следующей особенностью концепта «труд» является его тесная связь с идеалами соборности. Как монастырские «трудники», так и «труженики»-крестьяне преследуют отнюдь не личную цель. Первые работают на монастыри, собирают деньги на строительство церквей, вторые обрабатывают землю, возделывают урожай. Усилия и тех, и других направлены «на общую пользу», и именно это придает их жизни особый смысл. Ведь в соответствии с очень гуманной по своей сути православной этикой любовь к Богу предполагает, в первую очередь, любовь и уважение к его созданиям - людям. А христианская любовь - это любовь активная, деятельная, проявляющаяся, главным образом, в поступках. Трудясь на благо ближнего своего, служа миру, человек творит дело, угодное Богу, заботясь таким образом и о спасении собственной души.

Тема труда, трудничества представлена в поэзии Некрасова очень широко. Лирику 1840 - 50-х годов мы рассматриваем во втором параграфе первой главы, лирику 1860 - 70-х - в третьем. В ранних стихотворениях, посвященных описанию жизни крестьянства, городской бедноты, «труд» получает в основном негативные ассоциации. Здесь «работает» непосредственная внутренняя форма слова («тяжелая ноша») и связанные с ней значения «препятствия», «горя», «страдания». Трудовая жизнь соотносится. с бедностью, одиночеством,

16 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1991-. Т. 4. С..436-437.

пьянством, несчастьем («Отрывок», «Пьяница», «Вино», «Тройка» и т.д.). Правда, в некоторых контекстах даже тяжелая физическая работа воспринимается положительно. Это происходит в том случае, когда человек понимает особую нравственную красоту дела, которым он занимается, одухотворяет его. Примером тому может служить поэма «Саша» (1855). Она является своеобразным переходным звеном в интерпретации концепта «труд»: такие значения, как «жертва», «спасение», «монашество в миру», присутствуют в ней, но еще не так явно, как это будет в позднем творчестве. Однако в 1840 -50-е годы Некрасов редко прибегает к подобной поэтизации «труда». Напротив, он подчеркивает, то часто человек оказывается просто обреченным на него. Труд вынужденный, подневольный оценивается поэтом однозначно отрицательно. Прекрасным он может быть лишь тогда, когда в нем испытывают глубокую внутреннюю потребность. Этот мотив отчетливо звучит в стихотворениях «На родине», «Плач детей».

Тема труда появляется и в стихотворениях, посвященных размышлениям Некрасова о собственном призвании - творчестве. Поэт в его интерпретации - тот же труженик, а его Муза часто отождествляется с простой крестьянкой («Вчерашний день, часу в шестом...», «Муза», «Безвестен я. Я вами не стяжал...», «Замолкни, Муза мести и печали!..» и т.д.).

Один из очень распространенных мотивов в лирике Некрасова - разочарование человека в собственных силах, возможностях, идеалах. Ведь для того, чтобы выполнить свой долг до конца, он должен обладать огромной духовной силой, быть последовательным, мужественным, самоотверженным. Лирический герой преклоняется перед теми, кто посвятил себя служению человечеству. Он стремится следовать этому идеалу и призывает к тому же других («Пробил час!.. Не скажу, чтоб с охотой...», «Школьник», «Песня Еремушкс», «Поэт и гражданин»).

В позднем творчестве поэта (третий параграф первой главы) в основном продолжается развитие вышеперечисленных сюжетов, тем, мотивов, образов. Но происходят и очень значительные перемены: возрастает количество контекстов, в которых даже тяжелый, изматывающий труд поэтизируется (особенно ярко это проявляется в поэмах «Крестьянские дети», «Коробейники», «Мороз, Красный нос»). Постепенно значение «труда» как «тяжелой ноши», «того, что тяготит», трансформируется в значение «крестной ноши, добровольно взятой на себя человеком во имя Бога».

В лирике 1860 - 70-х годов окончательно складывается самобытный некрасовский образ русской женщины - жены, матери, хозяйки, труженицы, хранительницы семейного очага. Отметим, что именно произведения, посвященные изображению женской судьбы, во многом способствуют трансформации семантики концепта «труд» (по схеме: «горе» - «забота о близких» - «старание» - «добровольная жертва» - «подвижничество»). Особое место занимает в творчестве Некрасова тема трудового богатырства (стихотворение «Дума», поэмы «Мороз, Красный нос», «Кому на Руси жить хорошо»).

Двойственность оценки «труда» в произведениях Некрасова во многом

зависит от позиции лирического субъекта. Ожидая лишь материального вознаграждения за свои усилия, он сводит на «нет» интерпретацию «труда» как праведничества. Только отрешившись от желания земного, прижизненного воздаяния за сотворенное, человек может преодолеть собственную гордыню, страстность, эгоистичность. Определяющую роль здесь играют такие принципы христианской этики, как смирение, кротость, терпение. Однако подобная точка зрения не всегда согласуется с гражданскими идеалами поэта, отвергающими молчаливую покорность судьбе. Некрасов может преклоняться перед теми, «кто все терпит, во имя Христа, // Чьи не плачут суровые очи, // Чьи не ропщут немые уста...» («Ночь. Успели мы всем насладиться...» (1858)). А может и негодовать на их пассивность, бездействие, готовность подставить обидчику другую щеку.

Эта противоречивость мировоззрения самого поэта накладывает существенный отпечаток на трактовку им многих категорий традиционной народной культуры, в том числе и труда. Умение видеть в его тяготах очистительную, одухотворяющую силу отличает в творчестве Некрасова прежде всего героев-крестьян (поэмы «Крестьянские дети», «Коробейники», «Мороз, Красный нос»). Выпавшие на их долю испытания они воспринимают не как наказание, а как высокую святую муку, возможность приобщиться к праведному образу жизни.

Сложнее обстоит дело с героями-дворянами, интеллигентами. Некоторые (граф де Гаранский, князь Воехотский, папаша-генерал), хотя и замечают эту особенность народной духовной культуры, относятся к ней иронически, считая ее либо следствием непросвещенности и забитости, либо очередной иллюзией крестьянского сознания, спасающей от отчаяния и безысходности. В качестве яркого примера столкновения народного понимания труда как высшего предназначения человека с реальными условиями современной жизни приведем хрестоматийно известное стихотворение «Железная дорога» (1864). На тяжелые и бесчеловечные условия мертвецы-строители указывают не для того, чтобы посетовать на перенесенные ими тяготы. Скорее, наоборот: эти тяготы как бы усиливают сознание высшей праведности предпринятого ими трудового подвига, ибо трудились они на пользу общую и не материальные блага вдохновляли их, а надежда на богоугодность великого дела («Все претерпели мы, Божии ратники, // Мирные дети труда!..» [курсив мой, Ж.Т.]). Власти предержащие не понимают этого особого, идеального смысла. Однако это не мешает им бессовестно пользоваться привычкой русского мужика к труду. Готовность последнего к трудовому подвигу во имя Бога может легко перейти в тупую рабскую покорность, потому что грань между ними очень зыбка, - и Некрасов в известном финале стихотворения подчеркивает эту опасность.

Еще сложнее отношение к праведнической стороне мужицкого труда самого поэта. Он тоже видит эту оборотную сторону медали, но, в отличие от героев (точнее, антигероев), зараженных ядом западнической культуры, с глубоким пониманием и даже завистью относится к стремлению народа идеализировать свой труд, осмыслить его в категориях православной этики, полагая это стремление органичным для крестьянского сознания. В то же время

попытки Некрасова спроецировать этот народный взгляд на собственный труд писателя-интеллигента часто приводят к неразрешимым противоречиям его мировосприятия. Он не может полностью отрешиться от критического взгляда па происходящее; разделить позицию безграничного терпения и покорности судьбе; игнорировать глубокий трагизм этой позиции с точки зрения земного счастья и благополучия («Стишки! стишки! давно ль и я был гений?..», «Праздник жизни - молодости годы...»).

Вторая глава носит название «Странничество как особая форма праведничества в произведениях НА. Некрасова». В ее первом параграфе мы реконструируем смысловое содержание концепта «странник»19. Во-первых, это человек, лишенный либо на некоторое время, либо навсегда постоянного пристанища, собственного дома, имущества, семьи и пребывающий в дороге. Причины тому могут быть самыми разными: паломничество к святыняN1, просто путешествие к какому-то удаленному месту назначения (и тогда это странник на определенное время), добровольное или вынужденное скитальчество, нищенство (продолжающееся всю жизнь).

Во-вторых, психологически странник (даже «временный») отличается от

людей, предпочитающих бесконечным дорожным испытаниям стабильное

существование и не рискующих отправиться в путь. Для народного сознания он

всегда «странный», «чудной», «непривычный». Странник всегда отделен от

других людей, как бы доброжелательно они к нему не относились. Его могут

радушно принимать, он может даже оставаться в гостеприимном доме на

длительное время, но для обычного, оседлого бытия он все равно останется

«сторонним», «со стороны», «чуждым своему окружению», «чужим» , наконец, в том смысле, что является носителем другой правды и последователем другого образа жизни.

И, в-третьих, в тематическом поле концепта ярко выражена сема самоотречения, «физического страдания»21, поскольку очищение осуществляется именно через принятие и преодоление его. В этом контексте речь идет уже не просто о дороге, которой следует человек, но о «крестном пути» - тяжелом, полном скорбей и лишений пути к Богу. Крест становится здесь символом того, что земная жизнь должна быть покинута, чтобы можно было обрести вечную жизнь, служит для распятия «плоти со страстями и похотями» (Гал. 5:24).

Странничество представлено в творчестве Некрасова в двух основных аспектах, каждый из которых, в свою очередь, создает множество модификаций героя-странника: 1) как «духовное странничество», путь духовных исканий в метафорическом смысле. Дорога в связи с этим понимается не просто как жизненный путь, но как прозрачная аллегория постепенного постижения смысла бытия, трудное восхождение души к Богу, крестный путь; 2) как

" Гуминский В.М. Открытие мира, или Путешествия и странники. М., 1987; Громыко М.М, Странноприимство в русской крестьянской традиции // Проблемы истории, русской книжности, культуры и общественного сознания. Новосибирск, 2000. С. 9-15; Калугин В. Герои русского эпоса. Очерки о русском фольклоре. М., 1983.

20 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1991. Т. 4. С. 335-336.

культурно-историческое явление русского религиозного быта и образа жизни. В последнем случае герои Некрасова - собственно странники, паломники, путешественники-пилигримы, богомольцы.

В гражданской и исповедальной поэзии Некрасова (мы рассматриваем ее во втором параграфе второй главы) особую важность приобретает метафора «странничества» как «духовного пути» субъекта лирического повествования, а образ дороги выступает в особой ипостаси - «тернистого», «крестного пути». В стихотворении «Я рано встал, недолги были сборы...» (из «Последних элегий» (1853 - 1855)), например, путь странника соотносится с «крестным путем» Христа, а странничество - с испытанием веры. К Новому Завету отсылают такие детали, как «подкашивающиеся ноги», неоднократное «падение» и дальнейшее продолжение пути (Христос трижды падал под тяжестью креста); борьба безоружного героя с «толпой врагов»; готовность безропотно сносить выпавшие на его долю тяжкие испытания; человеческая жестокость и безразличие к чужой боли; вопрос «По силам ли, о Боже! труд подъемлю?» (вспомним просьбу Иисуса к Богу, чтобы «миновала его эта чаша», в Гефсимании (Мф. 26:39)); людское смущение после его смерти. Своим духовным подвижничеством лирический герой призван подтвердить, что, несмотря на все страдания и нечеловеческие муки, он способен остаться верен Богу. В этом смысле он - избранник Божий, а странничество - своеобразный обет на твердость веры. Важнейшим отличием некрасовской трактовки «крестного пути» является трагический финал, безысходность. Смерть Христа в Евангелии - высшая точка самоотречения. Это последнее испытание человеческой веры перед торжеством воскресения. У Некрасова же за смертью ничего нет. Его герой-интеллигент находит «дорогу к храму», но часто на этом все заканчивается («Последние элегии», «Сыны «народного бича»...»). Однако несмотря на все тяготы и лишения, которые сулит «крестный путь», он признается идеалом земной жизни. В некоторых поздних стихах трагизм преодолевается: лирический герой получает воздаяние за свои дела, его имя навеки остается в народной памяти («Благодарение Господу Богу», «Друзьям»). В этом случае можно говорить о том, что герой обретает бессмертие, спасение в христианском смысле этого понятия.

Необходимо отметить тонкую и неоднозначную дифференциацию в творчестве Некрасова таких аллегорических образов (они же - устойчивые словосочетания), как «крестный путь» (синонимические замены: честный, правый, узкий, тернистый путь) и «большая, широкая дорога» (неправый, проторенный, утоптанный путь). Как правило, они противопоставляются. Однако иногда образ «широкой дороги» не имеет евангельского подтекста и не обладает характерными отрицательными коннотациями. Напротив, он символизирует светлую мечту о новой России, о народном благе. Такие контексты характерны для 1860 - 70-х годов («Железная дорога», «Кому на Руси жить хорошо»).

Серьезное влияние на некрасовскую трактовку образа странника оказывает романтическая концепция (этому посвящен третий параграф второй главы). Странничество выступает в ней символом человеческой жизни и понимается

как бесконечный поиск абсолюта на земле, постоянное стремление к совершенному миру красоты и гармонии. Образ дороги (как реализация смысла жизни вообще) приобретает здесь особое значение, соотносится с желанием и способностью человека к развитию, самосовершенствованию. Положительному герою Некрасова свойственно романтическое безразличие к материальным благам и личной выгоде, страстное неприятие существующего порядка вещей, желание преобразить мир («Сцены из лирической комедии «Медвежья охота», «В больнице»).

Четвертый параграф второй главы посвящен типологии образа странника из народа в стихотворениях и поэмах Некрасова. Странники из народа появляются в его творчестве только в середине 1850-х годов. Герой стихотворения «Влас» (1855) - кающийся грешник, странник, собирающий пожертвования на строительство храма. Очень высоко оценил «Власа» Ф.М. Достоевский, указав на то, что в нем поэт воплотил истинно русскую «ревность к «делу Божию», ко святым местам, к угнетенному христианству и вообще ко всему покаянному, божественному»2"". Характерно, что Некрасова не интересует паломничество к святым местам. Его герои идут по русской земле - и это принципиальное отличие от традиции древнерусских хождений. В центре изображения - столичный город, провинция, деревня («Влас», «Размышления у парадного подъезда», «Коробейники», «Пчелы»), Очищение, постижение смысла жизни, приобщение к Богу в его трактовке осуществляется не через уединенную молитву, а через участие в судьбе других людей, своих соотечественников. «Странничество», таким образом, оказывается тесно связанным с такими основополагающими концептами творчества Некрасова, как «Mipb», «подвижничество». Кроме того, подобный подход позволяет раскрыть в произведении не только «странничью правду», но и «правду простого земледельца». Само существование странничества возможно, по Некрасову, только на фоне и при поддержке оседлого трудового крестьянства.

Лирика Некрасова 1840 - 50-х и 1860 - 70-х годов готовила появление его итогового произведения - «Кому на Руси жить хорошо» (1863 - 1877). «Странничество» в поэме - понятие многофункциональное; оно выражено на разных уровнях: идейном, сюжетном, образном, языковом. Автор создает целую концепцию феномена странничества на Руси, художественно иллюстрирует те мысли, которые в предшествующих произведениях звучали либо сжато, либо вообще в подтексте.

Мы предлагаем свою интерпретацию хрестоматийного произведения, построенную на основе анализа функционирования культурного концепта «странник» как в самой поэме, так и в более ранних произведениях. «Кому на Руси жить хорошо» открывается встречей семерых крестьян и их решением отправиться в путешествие, чтобы найти ответ на вопрос, кто счастлив на Руси. Этот вопрос возникает как будто ниоткуда, но постепенно из праздного он превращается в жизненно важный. Задача странников приобретает особое значение - на фоне всеобщего горя счастье предстает как спасение. Найти

22 Достоевский Ф.М. Дневник писателя //Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч. В 30 т. Л., 1983. Т. 25. С 216.

счастливого - значит найти ответ на вопросы «как нужно праведно жить?», «к каким идеалам стремиться?», «возможно ли вообще земное счастье?».

Само понятие счастья здесь необходимо рассматривать не как конкретное, а как философское, наделенное особым смыслом. Изначальное определение ему дает в поэме поп, подразумевая под ним «покой, богатство, честь», и странники с ним соглашаются. Однако постепенно оно усложняется, обрастает новыми нюансами, оттенками; идеал «предметного, вещного изобилия» сменяется осознанием счастья как «крестного», «страдальческого» пути человека; «счастье-потребление» трансформируется в «счастье-отречение», являющееся синонимом Спасения в христианском смысле.

Вопрос о счастливом в поэме имеет принципиальное значение, поскольку от его решения зависит судьба страны. Он связан, по сути, с поиском не конкретного счастливого человека, а определенного мировоззрения, праведного образа жизни. Помимо этого, путешествие странников ставит своей целью показать, в каком бедственном положении находится народ, и выявить причины этого. Всеобщей тяжкой виной признается в поэме крепостное право. Причем Некрасов далек от однозначных оценок не только помещиков, но и крестьян. Для обретения счастья провозглашения реформы недостаточно, должно пройти много времени, прежде чем люди осознают себя действительно свободными. Помочь им в этом, поддержать, научить призваны «новые пророки» -«народные заступники», такие, как Гриша Добросклонов. Судьба готовит им многочисленные трудности, но вопреки всем испытаниям они останугся верны своему долгу, потому что этот «крестный путь» - единственно приемлемый для них, и именно с ним связаны как их собственные, так и народные представления о счастье.

Третья глава носит название «Подвижничество как особая форма праведничества в произведениях Н.А. Некрасова». Ее первый параграф традиционно посвящен определению нравственно-религиозного смысла подвижничества. Главной проблемой, возникающей при попытке дать определение анализируемому понятию, является функционирование его в двух культурных пространствах - в православной этике и в светском, мирском обиходе. Нельзя сказать, чтобы они противоречили друг другу, однако между ними существуют довольно значимые отличия.

С точки зрения христианского катехизиса, первым и главным условием жизни подвижника является удаление от мира. Подвижником может стать только монах, аскет. Только вдали от мирской суеты возможно побороть собственные страсти (к ним относятся чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость) и научиться смирению, которое составляет сущность подвижничества (епископ Варнава (Беляев), С.Н. Булгаков, В. Котельников)23. Смысл жизни подвижника заключается в последовательном совершенствовании, преодолении плотских страстей, торжестве духа над телом и, наконец, приобщении к Богу.

23 Епископ Варнава (Беляев). Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики. В 4 т. Нижний Новгород, 1995. Т. 3. С. 122; Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // Вехи. Из глубииы. М., 1991. С. 58; Котельников В. Православные подвижники и русская литература. На пути к Оптиной. М., 2002. С. 23.

Светская культура гораздо более лояльна в этом смысле. Она не выдвигает таких жестких требований, как православная аскетика, принципы благочестия и подвижничества в ней по сравнению с последней обобщены, размыты, деконкретизированы. Определяющей идеей подвижничества в светской этике является служение па благо человечества (поэтому она может причислить к подвижникам выдающихся деятелей науки и искусства, политиков, философов, педагогов, военных и т.д.). «Подвижничество в миру» характерно именно для светской культуры, строгая христианская этика такую возможность отрицает.

Анализируя творчество Некрасова, мы должны помнить о том, что применять к светской литературе церковные каноны некорректно. Однако не стоит недооценивать их влияние как на народную культуру, так и на самого поэта, опиравшегося па эту народную культуру и стремившегося воплотить ее в своем творчестве. Мы выделяем в творчестве Некрасова два основных типа героя-подвижника:

1) подвижники в собственно религиозном (узко специальном) смысле -юродивые (к примеру, Пахом из поэмы «Мороз, Красный нос»; Фомушка из «Кому на Руси жить хорошо»). К этому типу с некоторыми оговорками можно причислить «старообряда» Кропильникова, «посадскую вдову» Евфросиньюшку из последней поэмы. Нельзя сказать, чтобы образы юродивых несли в произведениях Некрасова особую символическую нагрузку. У него очень мало таких героев - буквально единицы. Более того, это всегда эпизодические персонажи. Тем не менее, они являются неотъемлемой частью крестьянского мира, хотя и находятся на его периферии.

2) подвижники в широком общекультурном значении этого слова. Для Некрасова, как и для многих писателей его эпохи (Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, Н.С. Лескова), особый интерес представлял именно этот тип - «подвижники в миру». Некрасовский подвижник исполняет свой духовный подвиг через общение с людьми. Это не мрачный затворник, а человек, любящий людей, всеми силами стремящийся сделать- мир лучше, добрее и справедливее. В то же время он очень строг к себе, к своим слабостям, соблюдает телесную и душевную чистоту. Мы в своей работе сосредоточили внимание именно на этой группе, предварительно разбив ее еще на несколько подгрупп (анализу каждой из них посвящен отдельный параграф третьей главы):

Революционер-подвижник, интеллигент, борец, мученик (герой лирики поэта);

Женщина-подвижница (образ матери, а также героини декабристских поэм);

Подвижник из народа («народные заступники» из поэмы «Кому на Руси жить хорошо»).

Образ подвижника в творчестве Некрасова выступает как идеал положительного героя. В нем автор парадоксально стремится совместить две правды: революционную и христианскую. С первой связаны такие его черты, как мужество, гордость, чувство долга и гражданской ответственности. Со второй - любовь к ближнему, нравственная чистота, способность к самоотречению. Сложность авторской позиции заключается в понимании объективной невозможности их слияния (лирические герои «Музы» и «На

смерть Шевченко», образы Савелия, холопа Якова из «Кому на Руси жить хорошо») и одновременно страстном желании соединить их в каком-то высшем, идеально-абстрактном синтезе (Кудеяр, Гриша Добросклонов). Здесь возникает тот вопрос, который задавался Ф.М. Достоевским: может ли в основе всеобщей гармонии лежать человеческая жертва? Но, если Достоевский всем своим творчеством отвечает на этот вопрос негативно, то Некрасов утверждает обратное, признавая ее правомерность и необходимость («Поэт и гражданин», «Зине» («Ты еще на жизнь имеешь право...»), «К портрету ***»).

Приходит- он к этому выводу не сразу, а постепенно. В 1850-е годы лирического героя мучает трагическая несовместимость смирения, христианской всепрощающей любви и гражданского неприятия современного уклада жизни. Противоречием двух этих начал во многом объясняется слабость, дисгармоничность, драматизм некрасовских подвижников (особенно ярко это проявляется в стихотворениях «Блажен незлобивый поэт...», «Муза», «На смерть Шевченко»). В стихотворении «На смерть Шевченко» (1861) автор как будто иронизирует над христианским каноном подвижничества и мученичества. Уже первые строки («Не предавайтесь особой унылости: // Случай предвиденный, чуть не желательный. // Так погибает по Божией милости // Русской земли человек замечательный...») обнажают этот парадокс. Лучшие, талантливейшие сыны отечества должны умереть, и именно смерть, в молодом возрасте, в страданиях, в изгнании, - главное доказательство их состоятельности. Но земным меркам - это люди с несложившимися судьбами, даже несмотря на славное гражданское и творческое поприще, оставшееся в наследство потомкам. На помощь здесь приходит христианская этика, потому что только она способна реабилитировать безвременную кончину выдающегося украинского поэта. Сама смерть - «по Божией милости» - предстает, таким образом, единственным оправданием безнадежности борьбы, ибо может быть осмыслена как смерть «избранника», «мученика». Но Некрасов не был бы Некрасовым, если бы мог смиренно принять эту истину. Идеальная, мифологизированная в контексте православных представлений биография Шевченко как нодвижника-мученика вступает в сознании автора в острое противоречие с реальной биографией гениального украинского поэта, чья жизнь была безжалостно и жестоко исковеркана сначала крепостным правом, а затем изгнанием и солдатчиной. И первая биография не может служить оправданием второй. Отсюда авторский сарказм и скепсис.

На следующем этапе обозначенный нами конфликт нивелируется, уходит на периферию. На первый план выдвигаются не поддающиеся критике черты: жажда общественной деятельности, стремление жить для блага ближнего, гуманизм. Именно в служении человечеству видит поэт высший смысл жизни («Несчастные», «Дедушка»),

из максимализма духовных устремлений православно мыслящего Некрасова зарождается у него тяга к воспеванию революционного подвижничества как одной из наиболее ярких разновидностей подвижничества вообще. Для Некрасова самопожертвование таких людей, как Белинский, Добролюбов, Чернышевский, таких деятелей, как декабристы, было, несомненно, окружено ореолом христианского мученичества («Памяти Добролюбова», «Не рыдай так безумно над ним...», «Пророк»).

Особое место в творчестве поэта занимает образ его матери (стихотворение «Рыцарь на час», поэма «Мать»), В стихотворении «Рыцарь на час» (1862) автор подчеркивает ее кротость и смирение: «И гроза над тобой разразилася! // Ты, не дрогнув, удар приняла, // За врагов, умирая, молилася, // На детей милость Бога звала». Самому лирическому герою это чувство недоступно. Он лишен милосердия, умения прощать и любить врагов своих, не может отречься от своего «я» и возлюбить Бога так, как может она. Это прекрасно подчеркивается резким контрастом между ее самоотречением («Всю ты жизнь прожила для других. // С головой, бурям жизни открытою, // Весь свой век под грозою сердитою // Простояла ты, - грудью своей // Защищая любимых детей...») и его ропотом, почти вызовом Богу («Неужели за годы страдания // Тот, кто столько тобою был чтим, // Не пошлет тебе радость свидания // С погибающим сыном твоим?..»). Лирический герой признает духовное превосходство матери, и это побуждает его просить ее о помощи, о поддержке. Ее образ уподоблен в стихотворении образу милосердной Богородицы. С исповедью, почти молитвой, обращается он к ней как к заступнице, утешительнице, молитвеннице за весь род христианский.

Подвижничество в восприятии Некрасова может определять не только мужскую, но и женскую судьбу. Как показывает анализ его произведений, при создании женских образов он ориентировался в том числе на традиции древнерусской агиографии, апокрифы («Хождение Богородицы по мукам», «Слово об Успении Богородицы»). Помимо матери к категории подвижниц относятся в его творчестве образы декабристок, осмелившихся бросить вызов государству, обществу, самому царю и отправиться вслед за своими мужьями в Сибирь («Русские женщины»). Обращение к теме восстания на Сенатской площади давало автору возможность, с одной стороны, показать современникам живой пример борца за народное счастье (именно таковыми предстают декабристы в оценке Некрасова), и с другой - придать этому реальному образу мифологические черты Божьего избранника.

обращавшийся к истокам народно-христианской нравственности для воплощения собственных гражданских идеалов, здесь показывает объективную ограниченность позиции духовного смирения, когда, доведенная до крайности («перетерпеть - пропасть»), она дискредитирует сам религиозный идеал подвижника, делая его безоружным, несостоятельным перед лицом общественного зла.

Итак, Некрасов вносит существенные коррективы в определение категории «подвижничество». Культурно-исторический тип подвижника, воплощенный в канонических для народной религиозной культуры личностях монаха, аскета, юродивого, столпника, оказывается неактуальным для творчества поэта. Такие герои встречаются в его произведениях очень редко, и всегда как эпизодические персонажи. Глубокой смысловой нагрузки эти образы не несут. В трактовке Некрасова, подвижник - это всегда мирянин. Он не удаляется от человеческого сообщества, но стремится в него. И именно через служение людям, народу обретает святость. Кго отличают такие качества, как честность, последовательность, верность своим принципам, непримиримость в борьбе со злом, какую бы форму оно ни приобретало. Жизнь некрасовского подвижника часто напоминает житие христианского святого. Автор подчеркивает его высокую нравственную чистоту, непорочность, благочестие, отстраненность от преходящих земных ценностей, желание принести себя в жертву на благо ближнего и своей отчизны. Последнее - готовность к страданию, мученическому подвигу - оказывается в творчестве поэта одним из главных критериев оценки героя и приобщения его к категории подвижника.

Некрасов признает абсолютную, вневременную значимость христианских идеалов и, несомненно, ориентируется на них. Но, помимо этого, он, во-первых, понимает, насколько уязвимыми они оказываются перед реалиями жизни, и, во-вторых, пытается ими же оправдать необходимость революционных действий, то есть насилия, протеста, борьбы. Здесь мы видим главную причину противоречивости, дисгармоничности художественного мира поэта. Особую роль в нем играют антиномии «любви - ненависти», «смирения - бунта», «возмездия - преступления», «жертвенной гибели - бесполезной смерти». Граница между этими нравственными категориями в поэтических биографиях некрасовских подвижников оказывается легко переходима и во многом зависит от того, с какой точки зрения они рассматриваются. Вспомним Савелия из поэмы «Кому на Руси жить хорошо» с его концептуальной фразой: «Недотерпеть - пропасть, перетерпеть - пропасть!..» Герою необходимо найти золотую середину между «богатырством духа» и «богатырством внешней силы», однако он ее не находит. В образе Савелия можно наблюдать, по сути, те же противоречия, которые мучили лирического героя стихотворения «Муза», только спроецированные на биографию крестьянина. При всем глубоком уважении Некрасова к категориям православной этики, он относится к ним не как к абсолюту, а критически. Поэт подвергает их пристальному анализу, выявляет слабые, с его точки зрения, стороны, и переосмысливает народно-религиозные категории в рамках собственного мировидения. Мы уверены, что при анализе некрасовского творчества не нужно замалчивать эти противоречия

и пытаться урегулировать их, даже более того, о них нужно говорить в первую очередь, поскольку именно ими определяется его своеобразие.

В Заключении мы подводим итоги, размышляем о противоречивости художественного мира поэта и, главным образом, о ее возможных причинах. Некрасов пытается соединить в своем творчестве православные и революционные идеалы4 то есть две разные по сути своей мировоззренческие системы ценностей. Именно здесь кроется, с нашей точки зрения, главная причина внутренней дисгармонии его художественной системы. Он всеми силами стремится постичь и оправдать согретую христианской любовью к ближнему и духовным смирением народную правду. В минуты таких озарений душа лирического героя обретает истинное умиротворение и счастье. Подобные контексты особенно характерны для позднего творчества Некрасова. Однако внутренний конфликт не уходит из его произведений, поскольку вера самого поэта как бы постоянно проверяется критическим сознанием, подвергается сомнению. Сознавая свою причастность к революционной идеологии, он не может не замечать уязвимости позиции духовного подвижничества, вскрывает несостоятельность идеала «соборной» жизни, представлений русского народа о поместной жизни как некоем общечеловеческом «братстве» господ и слуг, где социальная рознь отступает на задний план перед общностью веры и национальных традиций.

Противоречив в изображении Некрасова и странник. Казалось бы, в его трактовке поэт наиболее близок традиционной христианской этике. Однако это не совсем так. Мотивировка странничества в его произведениях носит по преимуществу не религиозный, а социальный характер: идут достучаться до правды пилигримы («Размышления у парадного подъезда»); идут на заработки коробейники; идет из-за судебного произвола по русской земле убогий странник, Христов угодничек («Коробейники»); идут узнать, кому же хорошо живется на Руси, семеро мужиков («Кому на Руси жить хорошо»). Некрасовский странник проходит свой путь до конца, но далеко не всегда достигает намеченной цели, если понимать ее как обретение духовной гармонии и приобщение к высшей божественной правде. Наиболее ярко это

проявляется в стихотворениях о «духовном странничестве» лирического героя-интеллигента. Финал странничества, по Некрасову, трагичен, поскольку человек осознает невозможность соединения христианских добродетелей с жестокостью и равнодушием современной жизни, видит их «неотмирность».

Что же касается образа подвижника, то это самый сложный и неоднозначный тип праведника в творчестве Некрасова. Именно в нем наиболее ярко воплотились все авторские раздумья, сомнения, противоречия. Его образ строится на столкновении и взаимодействии христианских и гражданских идеалов: любви и ненависти, смирения и гнева, терпения и бунта, жертвы и гордости. Некрасовский подвижник неканоничен. Автор создает собственный канон подвижничества: признавая высшие христианские добродетели, он противопоставляет им активное сопротивление злу, которое понимается как нарушение права человека на земное, прижизненное счастье. Но эта схема далеко не всегда наложима на реальные биографии и судьбы, к воссозданию и обобщению которых стремится в своем творчестве поэт («На смерть Шевченко»),

Некрасов не отрицает христианских идеалов, но и принять их для себя полностью не в силах. Отсюда надломленность мироощущения его лирического героя, приводящая подчас к эклектике гражданских, ветхо- и новозаветных мотивов. Возможно, прав С.Н. Булгаков, утверждавший, что корень духовных противоречий, терзающих русского интеллигента, кроется в фатальной невозможности приобщения к христианской вере: «Отказавшись от Христа, она [интеллигенция] носит печать Его на сердце своем и мечется в бессознательной тоске по Нем, не зная утоления своей жажде духовной. И эта мятущаяся тревога, эта нездешняя мечта о нездешней правде кладет на нее свой особый отпечаток, делает ее такой странной, иступленной, неуравновешенной, как бы одержимой»24. Или, как сказал о Некрасове Д.С. Мережковский, «религиозное чувство есть у него, но нет религиозного сознания»25.

Наша работа не дает ответов на все вопросы, скорее, она их ставит. Главная сложность заключается в том, что, анализируя художественное наследие поэта, мы так или иначе выходим на душевный склад его личности, на особенности его духовной биографии. Если намечать дальнейшие перспективы изучения творчества Некрасова в связи с затронутыми проблемами, то большую научную ценность может представлять, на наш взгляд, пристальное изучение биографического материала и сопоставление его с поэтическим наследием.

ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ

1. В поэзии Некрасова нашла отражение индивидуально-авторская идейно-художественная концепция праведничества, реализующаяся в трех категориях: трудничества, странничества и подвижничества.

24 Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 72.

25 Мережковский Д.С. Две тайны русской поэзии: Некрасов и Тютчев II Мережковский Д.С. В тихом омуте. М., 1991. С. 445.

2. Каждой из этих категорий соответствует свой тип героя-праведника: труженик, странник, подвижник (данная типология распространяется на всю систему персонажей Некрасова, то есть на мужские и женские образы, на народные образы и образы героя-разночинца, интеллигента).

3. Положительный герой Некрасова, герой-праведник, представляет собой результат взаимодействия разных традиций: православной культуры, фольклора (в том числе народной духовной поэзии), древнерусской литературы, опыта писателей-современников Некрасова, которые активно разрабатывали в своем творчестве тип героя-праведника.

4. Образ некрасовского героя-праведника строится на тесном сосуществовании и взаимодействии двух правд: революционной и христианской, между которыми колеблется сознание поэта. Часто они остаются непримиренными при всем очевидном авторском желании примирить их.

1) Горбатова Т.А. (Житова Т. А.) Концепт «труд» в творчестве H.A. Некрасова // Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых. Материалы третьей международной конференции молодых ученых. - Москва - Ярославль: МИГУ - Ремдер, 2004. - С. 89-91 (0,2 пл.);

2) Житова Т.А. Образ Гриши Добросклонова в контексте проблемы осмысления счастья в поэме H.A. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» // Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых. Материалы четвертой всероссийской конференции молодых ученых. - Москва - Ярославль: Ремдер, 2005.-С. 191-195 (0,3 пл.);

3) Горбатова Т.А. (Житова Т.А.) Образ дороги, мотив странствия и типы героев-«странников» в творчестве H.A. Некрасова // Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых. Материалы третьей международной конференции молодых ученых. - Москва - Ярославль: МПГУ - Ремдер, 2004. - С. 92-95 (0,2 пл.);

4) Горбатова Т.А. (Житова Т.А.) Эволюция категории «труд» в творчестве H.A. Некрасова // XV Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры: Сборник статей и материалов / Отв. ред. М.И. Никола, отв. ред. выпуска Е.В. Жаринов. - М.: МПГУ, 2003. - С. 67-68 (0,1 пл.);

5) Горбатова Т.А. (Житова Т.А.) Странничество в произведениях H.A. Некрасова // XVI Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры: Сборник статей и материалов 7 Отв. ред. М.И. Никола, отв. ред. выпуска A.B. Коровин. - М.: МПГУ, 2004. - С. 43 (0,1 пл.);

6) Горбатова ТА. (Житова Т.А.) Концепт «м1ръ» в творчестве H.A. Некрасова // XIII Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры: Сборник статей и материалов / Отв. ред. М.И. Никола, отв. ред. выпуска Н.И. Соколова. - М.: МПГУ, 2001. В 2 ч. - Ч. 1. - С. 57 (0,1 пл.).

Подл, к печ. 13.06.2006 Объем 1.25 п.л. Заказ №. 134 Тир 100 экз.

Типография МШ У

Трудничество как особая форма праведничества в произведениях H.A. Некрасова. Образы тружеников

1.1. Религиозно-нравственные аспекты труда в языковом сознании XIX века, народной культуре и христианской этике.

1.2. Типы героев-тружеников в творчестве H.A. Некрасова 1840 - 50-х годов

1.2.1. Труженики из народа.,.

1.2.2. Некрасовская трактовка образа поэта: поэт как труженик.

1.3. Типы героев-тружеников в творчестве H.A. Некрасова 1860 - 70-х годов

1.3.1. Труженики из народа.

1.3.2. Некрасовская трактовка образа поэта: поэт как труженик

1.4. Выводы.;.

Странничество как особая форма праведничества в произведениях H.A. Некрасова

2.1. Религиозно-нравственные аспекты странничества в языковом сознании XIX века, народной культуре и христианской этике.

2.2. Евангельская концепция героя-странника в поэзии H.A. Некрасова.

2.3. Романтическая концепция героя-странника в поэзии H.A. Некрасова.

2.4. Типы «странников из народа» в лирике и поэмах H.A. Некрасова

2.4.1. Странничество как явление национального религиозного быта в древнерусской литературе.

2.4.2. Специфика понимания праведного пути героя-странника в произведениях H.A. Некрасова.

2.4.3. Образы странников в поэме H.A. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

2.5. Выводы.

Подвижничество как особая форма праведничества в произведениях H.A. Некрасова

3.1. Религиозно-нравственные аспекты подвижничества в языковом сознании XIX века, народной культуре и христианской этике.

3.2. Идеал революционера-подвижника в стихотворениях и поэмах H.A. Некрасова 1840-1870-х годов.

3.3. Женщины-подвижницы в лирике и поэмах H.A. Некрасова

3.3.1. Образ матери в творчестве H.A. Некрасова.

3.3.2. Образ жены-подвижницы в поэме Н.А. Некрасова «Русские женщины».

3.4. Тип «народного заступника» в системе персонажей поэмы Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»

3.5. Выводы.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Житова, Татьяна Алексеевна

В современном литературоведении наблюдается всплеск интереса к литературе второй половины XIX века, ее переоценка, исследование ранее не затрагивавшихся вопросов. В последние годы появилось большое количество работ о JI.H. Толстом, Ф.М. Достоевском, Н.С. Лескове, М.Е. Салтыкове-Щедрине. В то же время, начиная с 1990-х годов, все большее внимание уделяется изучению связи русской литературы с христианскими традициями, нравственно-религиозной проблематике художественных произведений. Осмыслению русской классики в этом аспекте посвящены монографии И.А. Есаулова1, П.Е. Бухаркина2, М.М. Дунаева3, В.А. Котельникова4. Большую ценность представляют сборники «Христианство и русская литература» (СПб., 1994 - 2002); «Евангельский текст в русской литературе

XVIII - XX веков» (Петрозаводск, 1995 - 1998); межвузовский сборник научных трудов «Религиозные и мифологические тенденции в русской литературе XIX века» (М., 1997).

Нам не близка точка зрения тех современных исследователей, которые полагают вслед за H.A. Бердяевым, что «Россия никогда не выходила окончательно из Средневековья, из сакральной эпохи»5. Эту позицию сегодня, например, разделяет В.А. Котельников, полагающий, что никакого мировоззренческого перелома между древнерусской культурой и культурой Нового времени не было, что, будучи светской по форме, «новой во многих темах и поэтических средствах», русская литература XVIII и особенно

XIX века (в отличие от западноевропейской), в глубинных тенденциях «настойчиво продолжает выражать средневековое миросозерцание, не отрывается от средневековых (церковно-славянских) основ языка»6.

2 Бухаркин П.Е. Православная Церковь и русская литература в XVIII - XX веках (проблемы культурного диалога). СПб., 1996.

3 Дунаев М.М. Православие и русская литература. Учеб. пособие для студентов духовных академий и семинарий. В 5 ч. М., 1996.

4 Котельников B.Ä. Православные подвижники и русская литература. На пути к Оптиной. М., 2002.

5 Бердяев H.A. Новое Средневековье. Берлин, 1924. С. 19.

6 Котельников В.А. От редактора // Христианство и русская литература. Сб. ст. Под ред. В.А. Котельникова. 4.2. СПб., 1996. С. 4.

Мы исходим из диаметрально противоположной концептуальной установки, из признания того неоспоримого факта, что русская литература Нового времени, безусловно, не только по форме, но и по мировоззрению оставалась литературой светской, мирской, литературой художественной, что, разумеется, отнюдь не означало забвения ею своих религиозных истоков, духовных корней. Мы принципиально убеждены в том, что христианская религия и художественная литература - это две качественно различные системы организации духовного опыта человека, и взаимодействие между ними протекало в форме диалога, а отнюдь не механического усвоения тех или иных христианских догматов. Светская культура не просто усваивает, но при этом трансформирует (иногда значительно) христианские идеи, образы, символы, да и сами формы духовного религиозного общения - по законам, свойственным именно художественной литературе, согласно установкам индивидуально-авторского мировосприятия.

Обратимся к контексту современной Некрасову эпохи. Г.Ю. Стернин пишет по этому поводу: «Общая картина мира, творимая русскими деятелями культуры (при всем различии индивидуальностей), была проникнута христианскими представлениями о предопределенности судеб России и человека волею всевышнего, ей свойственны упования на спасительное воздействие божественных сил. Недаром некоторые мыслители любили уподоблять творческий акт молитве, а в художнике видеть заступника народа перед Богом <.>. Сквозь жизненные, социальные коллизии, представленные тем или иным мастером, сплошь и рядом просвечивали темы, образы и даже события Священного писания. В этом, широком смысле религиозные идеи -одна из животворящих основ всей русской художественной культуры второй половины XIX века» . Г.Г. Поспелов, характеризуя русскую культуру 1870 -1890-х годов, подчеркивает, что идеи страдания, подвига, самоотречения,

7 Русская художественная культура второй половины XIX века. Отв. ред. Г.Ю. Стернин. В 3 т. М., 1996. Т. З.С. 7. жертвы были центральными для нее. Одной из существенных особенностей той эпохи исследователь называет ее способность «проецировать традиционные евангельские образы на события или фигуры окружающей жизни» . «И сильнее всего обострилась такая ассоциативность как раз в 1870-е годы, в кругах молодежи, участвовавшей в «хождениях в народ. <.> Евангельская легенда становилась в те годы прямой опорой невиданно массового религиозно-нравственного вероисповедания»9. Таким образом, можно утверждать, что интеллигентское мировосприятие тесно сближало каждодневный путь современного человека с вековечными идеалами евангельского учения.

Благодаря работам современных исследователей взгляд на произведения русской литературы существенно изменился, и связано это, в первую очередь, с усилением интереса к роли традиционных духовных основ православия. Творчество H.A. Некрасова также подвергается сейчас глубокому переосмыслению. Особенное внимание уделяется связям его произведений с христианским мировоззрением. М. Нольман пишет по этому поводу: «Общеизвестна роль христианства, его этики и эстетики в истории европейской, в том числе русской поэзии. Некрасовская «муза мести и печали» не составляла исключения, была особенно отзывчива к «слову истины евангельской». Она часто обращалась к сюжетам, мотивам, образам Нового Завета.»10.

Литературоведы выделяют у Некрасова все новые темы и мотивы: покаяния, искупительной жертвы, подвижничества, вечного Храма. А это «приметы подлинной духовности и, по сути, краеугольные камни христианского православия, евангельского и народного христианства»11. Теперь некрасовскую поэзию связывают не только с народным творчеством, но и с Библией, Евангелием, агиографической литературой

8 Поспелов Г.Г. Народовольческая серия Репина // Русская художественная культура второй половины XIX века. Отв. ред. Г.Ю. Стернин. В 3 т. М., 1991. Т. 2. С. 180.

9 Там же. С. 181.

10 Нольман М. Муза и Евангелие: По страницам произведений H.A. Некрасова // Русь. 1994. №5. С. 89. Мостовская H.H. Храм в творчестве Некрасова// Русская литература. 1995. №1. С. 194.

H.H. Мостовская, M.M. Дунаев, М. Нольман, Ю.В. Лебедев, H.H. Скатов, П.П. Алексеев, В.А. Сапогов). Оценку научной концепции этих работ мы даем в основной части нашего исследования, в главах, посвященных различным аспектам проблемы праведничества в поэзии Некрасова.

Особо необходимо отметить заслугу Ю.В. Лебедева, который занимается этой проблемой уже достаточно давно. Он подходит к рассмотрению поэзии Некрасова с общечеловеческих, гуманистических, христианских позиций, обнаруживая при этом их органическую связь с гражданскими идеалами. По его мнению, Некрасов «попытался в своем творчестве соединить политику с христианской моралью и в качестве идеала для народного заступника неизменно ставил образ Христа. Поэт взял на себя задачу утверждения своим поэтическим творчеством духа высокой гражданственности, суть которой заключалась в том, что русская политика должна определяться заветами Христа и стремиться к осуществлению Его заповедей. В своем творчестве он попытался воплотить национальный тип не монашеской святости, а святости мирянина именно в той мере, в какой эта святость утверждалась христианским вероучением и органично вошла в русское народное сознание.»12.

Обращение к евангельским мотивам и образам позволяло Некрасову подниматься от конкретного факта к вселенскому смыслу, от индивидуальной судьбы - к всеобщей. Однако нельзя впадать в крайности, объясняя все его творчество одним влиянием христианства. Этика и эстетика христианства входила в состав его произведений не в чистом, каноническом, а в преображенном виде, в соответствии с их содержанием и поэтикой. При этом во многом поэт ориентировался на народную традицию. Задача современного прочтения Некрасова заключается в учете всех компонентов его поэзии. Важно также не только строить новые теории, но и не забывать о предшествующих работах как дореволюционной, так и советской эпохи

12 Лебедев Ю.В. Наш любимый, страстный к страданию поэт. Окончание // Литература в школе. 1997. №1. С. 36,37. отметим здесь исследования С.А. Андреевского, К.Ф. Гордеева, Ю.А. Веселовского, А. Басаргина, П.А. Заболотского; К.И. Чуковского, В.Г. Базанова, И.М. Колесницкой, Б.В. Мельгунова, В.Г. Прокшина). Необходимо отметить, что, при всем многообразии, современные работы по творчеству Некрасова (за последние полтора - два десятилетия) - это преимущественно статьи, гораздо реже - монографии, диссертационные же исследования на эту тему практически отсутствуют. Между тем оно представляет огромный интерес, поскольку давно уже вышло за рамки частного литературного явления и стало смысловой доминантой культурной и литературной жизни России второй половины XIX века. Все это определяет актуальность нашего исследования и его научную новизну.

Научная гипотеза состоит в том, что положительный герой Некрасова ориентирован на образ праведника, но образ праведника не в чистом церковном каноне. Христианская традиция, безусловно, важный, но далеко не единственный компонент, повлиявший на мировоззрение поэта. Суть нашего подхода заключается в том, что мы рассматриваем положительный образ героя-праведника в его творчестве как результат сложного взаимодействия разных традиций: фольклора (в том числе народной духовной поэзии), древнерусской литературы, революционно-демократической и народнической литературы, наконец, опыта писателей-современников Некрасова, которые активно разрабатывали в своем творчестве тип героя-праведника (Н.С. Лесков, Л.Н. Толстой). Нас интересует именно идейно-художественная концепция праведничества в поэзии Некрасова, то есть не столько сам вопрос меры ее соответствия или несоответствия тем или иным христианским догматам, сколько основные пути и способы ее художественной трансформации в индивидуально-авторском творчестве.

Предметом диссертации является типология образов героев-праведников в творчестве Некрасова на материале лирики и поэм.

13 как святые, но еще не канонизированные церковью» . Отметим, что под праведничеством в православии понимается святость жизни человека, подвижничество во славу Божию в обычных условиях, а не только в монастырской келье. Симеон Новый Богослов, к примеру, в поучение братии рассказывает «многополезную повесть» о праведном юноше, который «ни постов долгих не держал, ни на земле не спал, ни власяницы не носил, ни из мира не выходил телесно», но «сподобился увидеть сладчайший оный свет мысленного Солнца правды, Господа нашего Иисуса Христа»14.

В литературе праведность традиционно рассматривается с точки зрения нравственной и духовной идеализации, но Некрасов наполняет это понятие более сложным содержанием. К праведникам в его художественном мире тяготеют как народные образы, так и герои-интеллигенты. Праведность в его трактовке не означает статичности, сосредоточенности на единственной идее служения Богу. Система ценностей поэта включает в себя прежде всего устремленность к добру, которое при этом мыслится не как отвлеченная идея, но как конкретно направленные милосердие, сочувствие, кротость, терпение.

Как составляющие праведничества мы выделяем трудничество, странничество и подвижничество. Не будем останавливаться здесь на их дифференциации (это будет сделано в основной части работы), отметим лишь, что трудничество и странничество характеризуют преимущественно героев из народа, крестьян (хотя не только!). Подвижничество же

13 Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 2. М., 1995. С. 379.

14 Добротолюбие. В русском переводе, дополненное. В 5 т. М., 1889. Т. 5. С. 494. народного заступника», героя-гражданина, интеллигента, революционера. Можно говорить о некоторой иерархии перечисленных категорий в творчестве Некрасова. Если распределять их по степени значимости в художественном мире поэта, то на первом месте окажется подвижничество, на втором - трудничество, и на третьем - странничество. Эти культурно-религиозные модификации праведничества и определяют, с нашей точки зрения, саму типологию героя-праведника в поэзии Некрасова: это герой-странник, герой-труженик и герой-подвижник.

Сложность некрасовского праведника объясняется тем, что он -носитель христианской и революционной культуры одновременно. Это накладывает существенный отпечаток на его характер, обусловливает его противоречивость, дисгармоничность. Как справедливо подметил М.М. Дунаев, «ни у кого из великих русских поэтов не обнаруживается столь контрастного противоречия: между потребностью, искренней религиозной потребностью обрести душевный покой в обращении к Богу, - и неотвязным стремлением побороть зло волевыми революционными усилиями»15.

Основной целью настоящей работы является попытка системного анализа творчества Некрасова на предмет идейно-художественной реализации в нем трех составляющих праведничества: трудничества, странничества, подвижничества, а также. соответствующих этим модификациям типов героя-праведника: труженика, странника, подвижника.

Мы ставим перед собой следующие задачи:

1) реконструировать сущность категорий трудничества, странничества, подвижничества в языковом сознании XIX века, народной культуре и христианской этике;

2) показать, как меняется содержательное наполнение этих религиозно-нравственных категорий и соответствующих им образов героев-праведников в поэзии Некрасова в зависимости от ее идейно-художественной эволюции;

15 Дунаев М.М. Православные основы русской литературы XIX века: Дисс. науч. докл. М., 1999. С. 20. д-ра филол. наук в форме

3) выявить всю сложную, подчас трагическую противоречивость взаимодействия в творчестве поэта компонентов религиозной и светской (как дворянской, так и разночинской) культуры;

4) дать системный анализ многочисленных нравственных антиномий сознания некрасовского героя-праведника в их трагической неразрешимости;

5) проследить связь поэтики образа героя-праведника в поэзии Некрасова с традициями фольклора, древнерусской литературы и литературы Нового времени.

Методология нашего исследования носит комплексный характер и базируется на стыке лингвистических, культурологических и литературоведческих методов, ибо сама проблематика, несомненно, требует выхода за рамки чистого анализа поэтики. С этой точки зрения произведения H.A. Некрасова исследовались недостаточно. Представляется, что подобный подход может существенно обогатить представления о них, а также дать новый стимул к изучению творчества поэта.

Для того чтобы выявить значение интересующих нас категорий в языковом сознании XIX столетия, мы в своей работе используем метод «сравнительной концептологии» и термин «концепт». Он разрабатывался такими учеными, как Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов, Н.И. Толстой, А. Вежбицкая. Сейчас это уже общепризнанное понятие, однако однозначного и исчерпывающего определения его на сегодняшний день нет, поэтому сам термин фигурирует в нашем исследовании как рабочий. В нашем понимании, концепт (от лат. conceptus, concipere - «понятие, зачатие») - это слово-понятие, обладающее устойчивыми для определенной культуры значениями и ассоциациями, получающее символическую значимость и обладающее способностью к мифологизации действительности. Концепт не сводится ни к мотиву, ни к образу, ни к символу, ни к мифу. Он охватывает целый ряд совокупных понятий и представлений, в нем слито логическое и интуитивное, рациональное и образное, научное и художественное. Примерами концептов в творчестве Некрасова могут служить такие слова, как «трудничество», «подвижничество», «странничество», «жертва», «страдание», «терпение», «грех».

Кроме того, для анализа категорий трудничества, странничества, подвижничества мы широко привлекаем этнографические и культурологические исследования. Это дает возможность осветить многие утраченные особенности материальной и духовной культуры второй половины XIX века, реконструировать ее.

При анализе модификаций праведничества в православной этике мы опираемся на святоотеческую и богословскую литературу. В первую очередь, это четырехтомный труд епископа Варнавы (Беляева) «Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики» (Нижний Новгород, 1995) и пятитомная энциклопедия «Добротолюбие» (Москва, 1877 - 1889). Нас не должно смущать, что обозначенные исследования более поздние по сравнению с основным объектом нашего внимания - творчеством H.A. Некрасова. В отличие от светской культуры, церковная, в силу своей строгой регламентированности, очень консервативна, статична. Она подвергается изменениям крайне неохотно, эволюционирует очень медленно. Именно это дает нам право привлекать для анализа как современные Некрасову, так и более поздние труды.

Цели и задачи, поставленные в работе, обусловили ее структуру. Она состоит из следующих частей:

Введения, в котором дается краткий историографический обзор литературы, посвященной рассматриваемой проблеме; обосновывается актуальность выбранной темы; обозначаются цель, задачи, методология, структура исследования, его практическая значимость.

Трех глав, которые рассматривают реализацию в творчестве Некрасова концептов трудничества, странничества и подвижничества соответственно.

Заключения, в котором подводятся итоги и намечаются дальнейшие перспективы исследования.

Библиографии, в которой выделяется несколько разделов: источники, богословская, религиозно-философская литература; культурологическая и этнографическая литература; научно-критическая литература по основным проблемам творчества H.A. Некрасова; научно-критическая литература по смежным проблемам диссертационного исследования; библиографические издания; словари, справочники. Всего в библиографии 296 наименований.

Практическая ценность результатов исследования заключается в том, что они могут быть использованы при дальнейшем изучении поставленных проблем творчества Некрасова и феномена праведничества в литературе вообще, а также в практике вузовского преподавания - в курсах истории русской литературы второй половины XIX века, в спецкурсах и спецсеминарах.

Все произведения Некрасова в настоящей работе цитируются по следующему изданию: Некрасов H.A. Поли. собр. соч. В 15 т. Л., 1981 - 2000. После каждой цитаты в скобках указывается: римской цифрой - том, арабской - страница. Исключение составляет слово «Бог» и его синонимические замены: мы пишем их с заглавной, а не с прописной буквы, что соответствует русской орфографии XIX века и зафиксировано в «Полном собрании стихотворений» H.A. Некрасова (СПб., 1884).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Идейно-художественная концепция праведничества в поэзии Н.А. Некрасова"

3.5. Выводы

Итак, образ подвижника в творчестве Некрасова выступает как идеал положительного героя. В нем автор парадоксально стремится совместить две правды: революционную и христианскую. С первой связаны такие его черты, как мужество, гордость, чувство долга и гражданской ответственности. Со второй - любовь к ближнему, нравственная чистота, способность к самоотречению. Сложность авторской позиции заключается в понимании объективной невозможности их слияния (лирические герои «Музы» и «На смерть Шевченко», образы Савелия, холопа Якова из «Кому на Руси жить хорошо») и одновременно страстном желании соединить их в каком-то высшем, идеально-абстрактном синтезе (Кудеяр, Гриша Добросклонов).

Здесь возникает тот вопрос, который задавался Ф.М. Достоевским: может ли в основе всеобщей гармонии лежать человеческая жертва? Но, если Достоевский всем своим творчеством отвечает на этот вопрос негативно, то Некрасов утверждает обратное, признавая ее правомерность и необходимость («Поэт и гражданин», «Зине» («Ты еще на жизнь имеешь право.»), «К портрету ***»).

Приходит он к этому выводу не сразу, а постепенно. В 1850-е годы лирического героя мучает трагическая. несовместимость смирения, христианской всепрощающей любви и гражданского неприятия современного уклада жизни. Противоречием двух этих начал во многом объясняется его слабость, дисгармоничность, драматизм (особенно ярко это проявляется в стихотворениях «Блажен незлобивый поэт.», «Муза», «На смерть Шевченко»).

Для Некрасова характерно художественное осмысление судеб своих современников. Образы Белинского, Добролюбова, Достоевского, Тургенева, Писарева, Герцена, Чернышевского, не теряя своей конкретности, обобщаются в его творчестве в идеальный образ революционера-подвижника, сознательно избравшего для себя крестный путь страдания во имя всеобщего счастья. Масштабность устремлений, душевная чистота, готовность к самопожертвованию, бескомпромиссность, последовательность сближают его с христианским мучеником, и, более того, с самим Иисусом Христом («Памяти Добролюбова», «Не рыдай так безумно над ним.», «Пророк»).

Особое место в творчестве поэта занимает образ его матери. Удивительно цельный и гармоничный, он лишен тех противоречий, которые мучают самого лирического героя. Это побуждает его постоянно обращаться к памяти матери, просить у нее сил, поддержки, терпения, любви. Ее светлый образ неизменно сопровождает героя как ангел-хранитель, являя собой пример высшей добродетели, нравственной чистоты, христианского смирения. Некрасов поднимает образ матери на недосягаемую высоту, приравнивая ее к Богородице (стихотворение «Рыцарь на час», поэма «Мать»).

Подвижничество в восприятии Некрасова, может определять не только мужскую, но и женскую судьбу. Как показывает анализ его произведений, при создании женских образов он ориентировался в том числе на традиции древнерусской агиографии, апокрифы. Помимо матери к категории подвижниц относятся в его творчестве образы декабристок, осмелившихся бросить вызов государству, обществу, самому царю и отправиться вслед за своими мужьями в Сибирь («Русские женщины»). Обращение к теме восстания на Сенатской площади давало автору возможность, с одной стороны, показать современникам живой пример борца за народное счастье (именно таковыми предстают декабристы в оценке Некрасова), и с другой -придать этому реальному образу мифологические черты Божьего избранника.

Своеобразный итог поэтическим раздумьям Некрасова о проблеме положительного героя и о смысле человеческой жизни вообще подвела поэма «Кому на Руси жить хорошо». В некрасоведении она изучена достаточно глубоко. Однако как авторов советской эпохи, так и современных, интересует прежде всего социальная ценность этого произведения. Связь же его с народной культурой, с традициями христианства в том виде, в каком оно было усвоено на Руси, остается на периферии исследований или не оговаривается вовсе. Мы ставим своей целью обнаружить эту связь, проследить, в чем Некрасов ориентируется на православную народную культуру, а в чем отходит от нее, и, по возможности, объяснить причины этого.

Особый интерес в этом отношении представляет образ «народного заступника». Это не статический образ, он формируется в поэме постепенно. Каждый герой - Ермил Гирин, Матрена Тимофеевна, Савелий^ Влас Ильич -дополняет его новыми штрихами. Вершиной эволюции «народного заступника» является образ Гриши Добросклонова. Текст поэмы, а также предшествующее творчество Некрасова, позволяют нам говорить о соотнесенности его с образом Спасителя и Богородицы одновременно. Причем, если Спаситель ассоциируется прежде всего с идеей жертвы, то Богородица - с идеей милосердия и заступничества за людей перед Богом.

В 1870-е годы поэту удается решить долго мучившую его проблему соединения в одном образе гражданских и православных идеалов. Это становится возможным благодаря новому взгляду на сущность гражданской ненависти. В восприятии лирического героя социальное зло начинает расцениваться как порок, а его носители - как безбожники, бросающие вызов самому Творцу и попирающие утвержденный им закон. Революционная борьба приобретает, таким образом, черты подвижнического противостояния греху, воспринимается не как нарушение Божьих заповедей, а как необходимое праведное дело. Некрасов, ранее обращавшийся к истокам народно-христианской нравственности для воплощения собственных гражданских идеалов, здесь показывает объективную ограниченность позиции духовного смирения, когда, доведенная до крайности («перетерпеть»), она дискредитирует сам религиозный идеал подвижника, делая его безоружным, несостоятельным перед лицом общественного зла.

В трактовке Некрасова, подвижник - это всегда мирянин. Он не удаляется от человеческого сообщества, но стремится в него. И именно через служение людям, народу обретает святость. Его отличают такие качества, как честность, последовательность, верность своим принципам, непримиримость в борьбе со злом, какую бы форму оно ни приобретало. Жизнь некрасовского подвижника часто напоминает житие христианского святого. Автор подчеркивает его высокую нравственную чистоту, непорочность, благочестие, отстраненность от преходящих земных ценностей, желание принести себя в жертву на благо ближнего и своей отчизны. Последнее -готовность к страданию, мученическому подвигу - оказывается в творчестве поэта одним из главных критериев оценки героя и приобщения его к категории подвижника.

Некрасов признает абсолютную, вневременную значимость христианских идеалов и, несомненно, ориентируется на них. Но, помимо этого, он, во-первых, понимает, насколько уязвимыми они оказываются перед реалиями жизни, и, во-вторых, пытается ими же оправдать необходимость революционных действий, то есть насилия, протеста, борьбы. Здесь мы видим главную причину противоречивости, дисгармоничности художественного мира поэта. Особую роль в нем играют антиномии любви - ненависти», «смирения - бунта», «возмездия - преступления», «жертвенной гибели - бесполезной смерти». Граница между этими нравственными категориями в поэтических биографиях некрасовских подвижников оказывается легко переходима и во многом зависит от того, с какой точки зрения они рассматриваются. При всем глубоком уважении поэта к категориям православной этики, он относится к ним не как к абсолюту, а критически. Некрасов подвергает их пристальному анализу, выявляет слабые, с его точки зрения, стороны, и переосмысливает народно-религиозные добродетели в рамках собственного мировидения. Так, любовь к народу уживается в сердце лирического героя с ненавистью к его угнетателям; борьба с последними расценивается не как преступление, но как подвиг; бунт приветствуется, смирение же воспринимается как выражение слабости и ограниченности.

Однако далеко не все художественные образы Некрасова укладываются в эту абстрактную, искусственно созданную схему. В творчестве поэта много контекстов с прямо противоположными интерпретациями, основанными на традиционной народной культуре. И, нужно отметить, что они кажутся нам более искренними, живыми, полнокровными. В качестве яркого примера здесь можно привести образ матери, к которой лирический герой относится как к святой подвижнице. Мы уверены, что при анализе некрасовского творчества не нужно замалчивать эти противоречия и пытаться урегулировать их, даже более того, о них нужно говорить в первую очередь, поскольку именно ими определяется его своеобразие.

Заключение

Итак, мы выделяем в творчестве H.A. Некрасова три типа героя-праведника: труженик, странник, подвижник (эта типология распространяется как на мужские, так и на женские образы). Наиболее значимым, несомненно, является последний из них. Думается, что нет смысла повторять те выводы, которые приводятся в конце каждой из посвященных вышеперечисленным феноменам глав. Здесь хотелось бы поразмышлять о противоречивости художественного мира поэта и, главным образом, о ее возможных причинах.

В свое время H.H. Скатов отметил, что народно-религиозные представления о подвижничестве, самоотвержении органично входят в мировоззренческий комплекс Некрасова135. В настоящее время связь художественного наследия последнего с православной культурой все чаще становится объектом исследовательского анализа. Во всяком случае, присутствие религиозного комплекса в его поэзии никого сегодня не удивляет. В то же время этот комплекс настолько своеобразен во всех своих проявлениях, что литературоведы, можно сказать, лишь приступили к выявлению специфики объекта изучения. Суть дела состоит в том, что Некрасов в своем творчестве стремится не столько противопоставить революционность и православность, сколько причудливым образом слить их. Именно этот феномен кроется за термином Д.С. Мережковского «религиозное народничество»: «Это было и в Некрасове. И здесь он ближе к нам, современнее всех наших современников. Через головы их он протягивает руку будущему - тому, что можно бы назвать религиозным народничеством. Здесь - последняя тайна его, которая, может быть, осталась для него самого неразгаданной, по крайней мере, в жизни.»136 Именно это вытекает из замечания М.М. Дунаева о том, что поэт «постоянно сопрягал дело. жертвенной борьбы с понятиями духовными, несомненно

135 Скатов H.H. Поэты некрасовской школы. Л., 1968. С. 74.

136 Мережковский Д.С. Две тайны русской поэзии: Некрасов и Тютчев // Мережковский Д.С. В тихом омуте. М., 1991. С. 443. религиозными» . Остается лишь уяснить природу этого некрасовского феномена, понять, каковы точки схождения в его поэзии революционности и религиозности.

Центральной точкой, фокусирующей все мировоззрение Некрасова, является категория подвижнической жертвы. Лишь жертва, лишь отказ от себя во имя высокой цели способны «освятить» любое достойное дело. Без жертвы для Некрасова мертвы люди, их слова и дела. К понятию жертвы, жертвенности он возвращается постоянно, размышляя, в том числе, и о самом себе. Именно из максимализма духовных устремлений православно мыслящего Некрасова зарождается у него тяга к воспеванию революционного подвижничества как одной из наиболее ярких разновидностей подвижничества вообще. Для Некрасова самопожертвование таких людей, как Белинский, Добролюбов, Чернышевский, таких деятелей, как декабристы, было, несомненно, окружено ореолом христианского мученичества.

Однако евангельский мир в творчестве Некрасова вольно или невольно, но порой оказывается как бы перевернутым. Дело в том, что его подвижники, приносящие свою душу в жертву «за други своя», действуют не во имя Христа. Это жертва не смирения, но бунта. Это принципиально меняет дело. Зачастую мировоззрение Некрасова оказывается. в противоречии с евангельским духом. Евангелие призывает к Божией любви, а ненавидеть учит лишь грех. Формула же Некрасова: «То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть» - вся по духу своему чисто мирская, устанавливающая не Божью, а человеческую справедливость и правду. В Евангелии поэт не воспринял главного - духа смирения, но прочитал его как учение о построении царства правды и справедливости на земле.

Эту трагическую несовместимость подчеркнул С.Н. Булгаков, который отказал интеллигенции в подвижничестве в строго христианском понимании и предложил для выражения ее духовных идеалов термин «героизм». Он

137 Дунаев М.М. Православие и русская литература. В 5 ч. М., 1997. 4. 3. С. 170. объясняет это следующим образом: «Многократно указывалось (вслед за Достоевским), что в духовном облике русской интеллигенции имеются черты религиозности, иногда приближающиеся даже к христианской. Свойства эти воспитывались, прежде всего, и внешними историческими судьбами: с одной стороны, правительственными преследованиями, создававшими в ней самочувствие мученичества и исповедничества, с другой - насильственной оторванностью от жизни, развивавшей мечтательность, иногда прекраснодушие, утопизм, вообще недостаточное чувство действительности. <.> Известная неотмирность, эсхатологическая мечта о Граде Божием, о грядущем царстве правды (под разными социалистическими псевдонимами) и затем стремление к спасению человечества - если не от греха, то от страданий - составляют, как известно, неизменные и отличительные особенности русской интеллигенции. В этом стремлении к Грядущему Граду, в сравнении с которым бледнеет земная действительность, интеллигенция сохранила, быть Может, в наиболее распознаваемой форме черты утраченной церковности. <.> И тем не менее, несмотря на все это, известно, что нет интеллигенции более атеистической, чем русская, [курсив мой, Ж.Т.] <.> Интеллигенция стала по отношению к русской истории и современности в позицию героического вызова и героической борьбы, опираясь при этом на свою самооценку. Героизм - вот то слово, которое выражает, по моему мнению, основную сущность интеллигентского мировоззрения и идеала, притом героизм самообожения. <.> Как между мучениками первохристианства и революции, в сущности, нет никакого внутреннего сходства при всем внешнем тожестве их подвига, так и между интеллигентским героизмом и христианским подвижничеством, даже при внешнем сходстве их проявлений, остается пропасть, и нельзя одновременно

138 находиться на обеих ее сторонах» . При всей безусловной значимости для нас этой концепции, мы не можем присоединиться к ней полностью, поскольку считаем, что творчество Некрасова определяется не столько

138 Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 35, 36, 37,44, 62-63. героизмом» в том смысле, в котором трактует его С.Н. Булгаков, сколько такими понятиями как «любовь к ближнему», «жертва», «подвиг».

Некрасов пытается соединить в своем творчестве православные и революционные идеалы, то есть две разные по сути своей мировоззренческие системы ценностей. Именно здесь кроется, с нашей точки зрения, главная причина внутренней дисгармонии художественной системы поэта. Он всеми силами стремится постичь и оправдать согретую христианской любовью к ближнему и духовным смирением народную правду. В минуты таких озарений душа лирического героя обретает истинное умиротворение и счастье. Подобные контексты особенно характерны для позднего творчества Некрасова. Однако внутренний конфликт не уходит из его произведений, поскольку вера самого поэта как бы постоянно проверяется критическим сознанием, подвергается сомнению. Сознавая свою причастность к революционной идеологии, он не может не замечать уязвимости позиции духовного подвижничества, вскрывает несостоятельность идеала «соборной» жизни, представлений русского народа о поместной жизни как некоем общечеловеческом «братстве» господ и слуг, где социальная рознь отступает на задний план перед общностью веры и национальных традиций.

Некрасов показывает, как бессовестно эксплуатируется властями предержащими любовь и привычка русского мужика к труду; как из блага он превращается для крестьянина в каторжное испытание; как сводится на нет его «неотмирная» сущность. Сталкиваясь с реальной жизнью, та идеальная трактовка труда, которая характерна для народной культуры, разбивается о стену непонимания и жестокости. Труженик превращается в механизм, в молчаливого раба, который должен беспрекословно подчиняться приказам и работать до потери сил - пока не сломается. Поэт обнажает это несоответствие, эту несправедливость. Поэтому вместо уважения, которое должно вызывать трудничество, оно подчас вызывает у лирического героя растерянность, иронию, сарказм. Поэтому он сам до конца не может встать на позицию упорного, беспрестанного, но неоцененного труда, хотя во многом руководствуется ей в жизни. Поэтому не спешит осуждать такие пороки, как, например, пьянство.

Что же касается образа подвижника, то, как мы показали в своей работе, это самый сложный и неоднозначный тип праведника в творчестве Некрасова. Именно в нем наиболее ярко воплотились все авторские раздумья, сомнения, противоречия. Его образ строится на столкновении и взаимодействии христианских и гражданских идеалов: любви и ненависти, смирения и гнева, терпения и бунта, жертвы и гордости. Некрасовский подвижник неканоничен. Автор создает собственный канон подвижничества: признавая высшие христианские добродетели, он противопоставляет им активное сопротивление злу, которое понимается как нарушение права человека на земное, прижизненное счастье. Но эта схема далеко не всегда наложима на реальные биографии и судьбы, к воссозданию и обобщению которых стремится в своем творчестве поэт.

Некрасов не отрицает христианских идеалов, но и принять их для себя полностью не в силах. Отсюда надломленность мироощущения его лирического героя, приводящая подчас к эклектике гражданских, ветхо- и новозаветных мотивов. Возможно, прав С.Н. Булгаков, утверждавший, что корень духовных противоречий, терзающих человека, кроется в фатальной невозможности приобщения к христианской вере: «Отказавшись от Христа, она [интеллигенция] носит печать Его на сердце своем и мечется в бессознательной тоске по Нем, не зная утоления своей жажде духовной. И эта мятущаяся тревога, эта нездешняя мечта о нездешней правде кладет на нее свой особый отпечаток, делает ее такой странной, иступленной,

1 од неуравновешенной, как бы одержимой» . Или, как сказал о Некрасове Д.С. Мережковский, «религиозное чувство есть у него, но нет религиозного

140 сознания» .

Наша работа не дает ответов на все вопросы, скорее, она их ставит. Главная сложность заключается в том, что, анализируя художественное наследие поэта, мы так или иначе выходим на его личность, на особенности его духовной биографии. Если намечать дальнейшие перспективы изучения Некрасова в связи с затронутыми проблемами, то большую научную ценность может представлять, на наш взгляд, пристальное изучение биографического материала и сопоставление его с поэтическим творчеством.

139 Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество //Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 72.

140 Мережковский Д.С. Две тайны русской поэзии: Некрасов и Тютчев // Мережковский Д.С. В тихом омуте. М., 1991. С. 445.

Список научной литературыЖитова, Татьяна Алексеевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Апокрифы древней Руси. СПб., 2002.

2. Бессонов П.А. Калики перехожие. Сборник стихов и исследование П. Бессонова. В 2 ч. М., 1861 1863.

3. Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. В 14 т. М, 1937 1952.

4. Даль В. Пословицы русского народа. М., 1957.

5. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. В 30 т. Л., 1972 1988.

6. Жуковский В.А. Собр. соч. В 4 т. M.-JL, 1959 1960.

7. Киреевский П.В. Собрание народных песен П.В. Киреевского. В 2 т. Л., 1983- 1986.

8. Некрасов H.A. Полн. собр. соч. В 15 т. Л., 1981 2000.

9. Некрасов H.A. Полн. собр. стихотворений. В 1 т. СПб., 1884.

10. Новый Завет. Восстановительный перевод. Анахайм, 1998.

11. Пушкин A.C. Полн. собр. соч. В 16 т. М., 1937 1949.

12. Рыбников П.Н. Песни, собранные П.Н. Рыбниковым. В 3 т. М., 1909 -1910.

13. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. В 90 т. М., 1933- 1958.

14. Успенский Г.И. Полн. собр. соч. В 14 т. М., 1949 1954.

15. Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. В 15 т. М., 1939 1950.

16. Чехов А.П. Собр. соч. в 12 т. М., 1960- 1964.

17. Богословская, религиозно-философская литература

18. Бердяев H.A. Новое Средневековье. Берлин, 1924.

19. Большой путеводитель по Библии. М., 1993.

20. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 31-72.

21. Денисов Л. Житие. преп. Серафима, Саровского чудотворца, М., 1904.

22. Добротолюбие. В русском переводе, дополненное. В 5 т. М., 1877 -1889.

23. Епископ Варнава (Беляев). Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики. В 4 т. Нижний Новгород, 1995.

24. Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков (с портретами). В 2 ч. Козельск, 1994 1995. (Репринтное издание: Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. М., 1910)

25. Заступница усердная. М., 1992.

26. Иоанн Кронштадтский. Полн. собр. соч. прот. Иоанна Ильича Сергиева. В 6 т. СПб., 1994.

27. Ключ к Библии. История создания, краткое содержание и толкование Св. Писания. Епископ Александр (Милеант). М., 2005.

28. Лосский И.О. Достоевский и его христианское миропонимание // Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994. С. 5-248.

29. Мень А. Читая Апокалипсис. М., 2000.

30. Мережковский Д.С. Две тайны русской поэзии: Некрасов и Тютчев // Мережковский Д.С. В тихом омуте. М., 1991. С. 416-482.

31. Мережковский Д.С. О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы. СПб., 1893.

32. Сочинения епископа Игнатия Брянчанинова. Аскетические опыты. М., 1993.

33. Франк С.Л. Этика нигилизма (К характеристике нравственного мировоззрения русской интеллигенции) // Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 167-199.

34. Христианство. Энциклопедический словарь. В 3 т. М., 1993 1995.

35. Культурологическая и этнографическая литература

36. Аверинцев С.С. Русское подвижничество и русская культура // Русское подвижничество. Сост. Т.Б. Князевская. М., 1996. С. 23-29.

37. Громыко М.М. Странноприимство в русской крестьянской традиции // Проблемы истории, русской книжности, культуры и общественного сознания. Новосибирск, 2000. С. 9-15.

38. Гуминский В.М. Открытие мира, или Путешествия и странники. М., 1987.

39. Дорофеев Д. Феномен странничества в западноевропейской и русской культурах // Мысль. Ежегодник петербургской ассоциации философов. СПб., 1997. С. 208-227.

40. Ковалевский И. Подвиг юродства. М., 2000.

41. Лазарев В.Я. Трагедия социума и импульс к возделыванию духовной почвы // Русское подвижничество. Сост. Т.Б. Князевская. М., 1996. С. 52-59.

42. Лихачев Д.С., Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в древней Руси. М., 1984.

43. Максимов C.B. Бродячая Русь Христа-ради. СПб., 1877.

44. Пилигримы. Историко-культурная роль паломничества. Сборник научных трудов. К XX Международному конгрессу византиистов. СПб., 2001.

45. Погожев E.H. Русские подвижники XIX века. Евгений Поселянин. М., 2004.

46. Русская художественная культура второй половины XIX века. Отв. ред. Г.Ю. Стернин. В 3 т. М., 1988 1996.

47. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. Под ред. В.Я. Гросула. М., 2000.

48. Русское подвижничество. Сост. Т.Б. Князевская. М., 1996.

49. Сахаров А.Н., Назаров В.Д., Боханов А.Н. Подвижники России: Исторические очерки. М., 2002.

50. Федотов Г.П. Святые древней Руси. Ростов-на-Дону, 1999.

51. Федотов Г.П. Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам). М., 1991.

52. Научно-критическая литература по основным проблемам творчества H.A. Некрасова

53. Аверин Б. Некрасов: поэзия и жизненная позиция // Нева. 1996. №12. С. 192-198.

54. Александровский Г.В. H.A. Некрасов и его поэзия. Киев, 1903.

55. Алексеев П.П. Функция образа пути в соотношении с мифологическим началом в поэме H.A. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» // Studia slavica. Budapest, 1993. Т. 38, fase. 3/4. 365-371 old.

56. Ананьина Ж.Ф. Становление социально-нравственного идеала передовой женщины в поэзии H.A. Некрасова 50-70-х гг.: Дисс. . канд. филол. наук. Калининград, 1988.

57. Андреевский С.А. О Некрасове. СПб., 1889.

58. Аникин В. Поэма H.A. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». М., 1973.

59. Анцыферов М.Ю. Пушкин и Некрасов: социология творчества. Иваново, 1980.

60. Архипов В.А. Поэзия труда и борьбы. Очерки творчества H.A. Некрасова. Ярославль, 1961.

61. Ашукин Н.С. Летопись жизни и творчества H.A. Некрасова. М.-Л., 1935.

62. Базанов В.Г. От фольклора к народной книге. Л, 1983.

63. Басаргин А. Поэзия H.A. Некрасова. По поводу двадцатилетия со дня смерти поэта. М., 1902.

64. Беглов В.А. Пути развития эпопеи в русской литературе XIX века (Гоголь, Некрасов): Дисс. . канд. филол. наук. Горький, 1987.

65. Беседина Т.А. Эпопея народной жизни («Кому на Руси жить хорошо» H.A. Некрасова). СПб., 2001.

66. Бикбулатова К.Ф. Первая историко-революционная поэма H.A. Некрасова («Дедушка» 1870): Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1956.

67. Бикбулатова К.Ф. Поэзия Некрасова. К 150-летию со дня рождения. 1821 1971. Л., 1971.

68. Бойко М. Лирика Некрасова. М., 1977.

69. Борисова И.М. Графический облик поэзии: «лесенка», курсив, графический эквивалент текста: (На материале поэзии H.A. Некрасова, его предшественников и современников). Дисс. . канд. филол. наук. Оренбург, 2003.

70. Будникова Л.И. Некрасов и русские символисты: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1978.

71. Бухштаб Б.Я. Некрасов H.A.: (Проблемы творчества). Л., 1989.

72. Веселовский Ю.А. Родная картина. (К 35-летию со дня смерти Некрасова). М., 1913.

73. Вигерина Л.И. Стихотворение H.A. Некрасова «В полном разгаре страда деревенская.»: текст и подтекст // Пушкинские чтения. 2001. СПб., 2002. С. 11-14.

74. Викулов С. Могучая и бессильная: (Опыт нетрадиционного прочтения H.A. Некрасова) // Наш современник. 1999. №7. С. 186-200.

75. Власов М.Ф. Лексика и фразеология историко-революционных поэм H.A. Некрасова («Дедушка» и «Русские женщины»): Дисс. . канд. филол. наук. Ярославль, 1955.

76. Власов М.Ф. О языке и стиле H.A. Некрасова. Учебное пособие по спецкурсу. Пермь, 1970.

77. Влащенко В.И. «Жестокая дума» Некрасова: Современная интерпретация стихотворения «Родина» // Литература в школе. 2001. №6. С. 2-8.

78. Влащенко В.И. Проблема любви ненависти в лирике H.A. Некрасова // Североведческие исследования. СПб., 2003. Вып. 1. С. 134-135.

79. Влияние творчества H.A. Некрасова на русскую поэзию. Ярославль, 1979.

80. Волошин М. Опыт переоценки художественного значения Некрасова и Алексея Толстого //Русская литература. 1996. №3. С. 125-150.

81. Гаркави A.M. Борьба H.A. Некрасова с цензурой и проблемы некрасовской текстологии: Дисс. . д-ра филол. наук. JL, 1964.

82. Гаркави A.M. H.A. Некрасов и революционное народничество. М., 1962.

83. Гаркави A.M. Становление и развитие революционно-демократической поэзии Некрасова в 1840-ые 1850-ые годы: (Сборник 1856г.): Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1951.

84. Гин М. Спор о великом грешнике. Некрасовская легенда «О двух великих грешниках» и ее истоки // Русский фольклор: Материалы и исследования. М.; Л., 1962. Т. 7. С. 84-97.

85. Гин М.М. Достоевский и Некрасов: Два мировоззрения. Петрозаводск, 1985.

86. Гин М.М. О своеобразии реализма H.A. Некрасова. Петрозаводск, 1966.

87. Гин М.М. Об отношениях Некрасова с народничеством 70-х гг. // Вопросы литературы. 1960. №9. С. 112-127.

88. Гин М.М. От факта к образу и сюжету: О поэзии H.A. Некрасова. М., 1971.

89. Гин М.Х. H.A. Некрасов литературный критик: Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1950.

90. Гин М.Х. Проблемы реализма поэзии H.A. Некрасова: Дисс. . д-ра филол. наук. Петрозаводск, 1966.

91. Гладышева Л.А. Поэма H.A. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»: (Опыт монографического анализа): Дисс. . канд. филол. наук. М., 1955.

92. Гордеев К. Поэт мести и печали. H.A. Некрасов. Воронеж, 1904.

93. Груздев А.И. Декабристский цикл H.A. Некрасова. Л., 1976.

94. Груздев А.И. Поэмы H.A. Некрасова 1860 1870-х годов: (Природажанра): Дисс. . д-ра филол. наук. J1., 1971.

95. Данилова Н.К. Два стихотворения H.A. Некрасова о H.A. Добролюбове // Пушкинские чтения. 2001. СПб., 2002. С. 14-15.

96. Дымова H.A. Стихотворные новеллы H.A. Некрасова в контексте жанровых тенденций поэзии середины XIX века: Дисс. . канд. филол. наук. Оренбург, 2003.

97. Евгеньев-Максимов В.Е. Творческий путь H.A. Некрасова. M.-JL, 1953.

98. Евгеньев-Максимов В.Е., Гин М. Николай Алексеевич Некрасов. 18211877. Л.-М., 1949.

99. Евстигнеева Л.А. Спорные вопросы изучения поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо?» // H.A. Некрасов и русская литература. 1821-1971. М., 1971. С. 383-433.

100. Еголин A.M. H.A. Некрасов. М., 1952.

101. Ермакова З.П. Восприятие поэзии H.A. Некрасова в русской демократической читательской среде конца XIX начала XX века: Дисс. . канд. филол. наук. Саратов, 1996.

102. Жданов В.В. Некрасов. М., 1971.

103. Жилякова Э.М. Христианские мотивы и образы в творчестве H.A. Некрасова (1830 1850-е годы) // Евангельский текст в русской литературе XVIII - XX веков. Петрозаводск, 1998. С. 269-282.

104. Заболотский П.А. О гуманных мотивах поэзии H.A. Некрасова. Варшава, 1903.

105. Заборова Р.Б. 1. «Баюшки-баю». 2. «Не говори: «Забыл он осторожность.» //Некрасовский сборник. 11-12. СПб., 1998. С. 145-153.

106. Заборова Р.Б. Из наблюдений над «Последними песнями» Некрасова // Карабиха. Историко-литературный сборник. Ярославль, 1997. Вып. 3. С. 115127.

107. Зуев Н. Незнакомый Некрасов // Москва. 1995. №10. С. 186-188.

108. Ильина Л.Ю. Поэма 1860-х годов и «Мороз, Красный нос»

109. H.A. Некрасова: Дисс. . канд. филол. наук. JL, 1982.

110. Илюшин A.A. Заметки о поэме H.A. Некрасова «Мороз, Красный нос»//Русская словесность. 1995. №5. С. 29-33.

111. Илюшин A.A. Поэзия Некрасова. М., 1998.

112. Исакова И.Н. Система номинаций литературного персонажа: (На материале произведений Ф.М. Достоевского и JI.H. Толстого, A.A. Фета и H.A. Некрасова): Дисс. канд. филол. наук. М., 2004.

113. Истоки великой поэмы. Поэма H.A. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Ярославль, 1962.

114. Колесницкая И.М. Природа в крестьянских поэмах H.A. Некрасова и в народном творчестве // Русский фольклор. Материалы и исследования. M.-JL, 1958. Т. 3. С. 153-183.

115. Колесниченко Т.В. Эволюция эстетического осмысления природы в русской поэзии 40 50-х годов XIX века (H.A. Некрасов, И.С. Никитин, A.A. Фет): Дисс. . канд. филол. наук. Днепропетровск, 1987.

116. Колосова Т. Поэма H.A. Некрасова «Мороз, Красный нос»: Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1952.

117. Корман Б.О. Лирика H.A. Некрасова: Дисс. . д-ра филол. наук. Воронеж, 1964.

118. Кошелев В.А. К типологии поэмы «Кому на Руси жить хорошо» (H.A. Некрасов и И.С. Аксаков) // Карабиха. Историко-литературный сборник. Ярославль, 1997. Вып. 3. С. 5-58. .

119. Кошелев В.А. О возрастных указаниях в поэме «Кому на Руси жить хорошо» //Некрасовский сборник. СПб., 1998. 11-12. С. 57-64.

120. Краснов Г.В. Литературная утопия в кризисной ситуации писателя // Кормановские чтения. Ижевск, 1994. Вып. 1. С. 154-161.

121. Краснов Г.В. H.A. Некрасов в кругу современников. Коломна, 2002.

122. Краснов Г.В. Переписка H.A. Некрасова // Переписка H.A. Некрасова. В 2 т. М., 1987. Т. 1.С. 5-21.

123. Краснов Г.В. Последние песни: Работа о последних произведениях H.A. Некрасова. М., 1981.

124. Курбатов В. И снова душу обожгло // Литературная Россия. 2001. №17. С. 7.

125. Лебедев Ю.В. H.A. Некрасов и русская поэма 1840 1850 гг. Ярославль, 1971.

126. Лебедев Ю.В. Наш любимый, страстный к страданию поэт // Литература в школе. 1996. №6. С. 4-18.

127. Лебедев Ю.В. Наш любимый, страстный к страданию поэт. Окончание // Литература в школе. 1997. №1. С. 34-44.

128. Лебедев Ю.В. О духовно-нравственных истоках поэзии H.A. Некрасова // Филология и школа. 2003. Вып. 1. С. 3 11-326.

129. Лебедев Ю.В. Поэмы H.A. Некрасова второй половины 1850-х годов («Несчастные» и «Тишина»): Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1966.

130. Лебедев Ю.В. C.B. Максимов и H.A. Некрасов // Русская литература. 1982. №2. С. 134-140.

131. Лебедев Ю.В. «Такая почва добрая душа народа русского»: Поэзия H.A. Некрасова // Русская литература. Советская литература. Справочные материалы. Сост. Л.А. Смирнова. М., 1989. С. 108-126.

132. Лепихов И.А. Вольные ямбы сборника «Мечты и звуки» в контексте русской романтической литературы 10 30-х годов XIX века: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1996.

133. Ломан О.В. Лирика H.A. Некрасова. Л., 1959.

134. Лотман Ю.М. H.A. Некрасов. «Последние элегии» // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. С. 194-203.

135. Лурье А.Н. Романы и повести H.A. Некрасова: Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1960.

136. Лурье С. Некрасов и смерть // Звезда. 1998. №3. С. 231-234.

137. Лучак А. Проблема положительного героя в поэзии H.A. Некрасова 40 60-х годов: Дисс. . канд. филол. наук. Душанбе, 1962.

138. Макеев М.С. Пушкин в художественном сознании H.A. Некрасова. Анализ одного эпизода // Пушкин и русская культура. М., 1998. С. 91-96.

139. Маллер J1.M. Метрика H.A. Некрасова и традиции русского стиха: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1982.

140. Мамаев A.A. Народ в поэзии H.A. Некрасова: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1951.

141. Маслов B.C. Первая поэма H.A. Некрасова («Саша»): Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1955.

142. Машевский А. «Мерещится мне всюду драма.»: О современном прочтении Некрасова // Нева. 2002. №6. С. 193-209.

143. Медынский Г.А. Поэт Некрасов и религия. М., 1929.

144. Мельгунов Б.В. «Мы вышли вместе.»: (Некрасов и Тургенев на рубеже 40-х годов) // Русская литература. 2000. №8. С. 156-159.

145. Мельгунов Б.В. Национально-историческая проблематика в творчестве H.A. Некрасова: Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1980.

146. Мельгунов Б.В. Некрасов и крестьянская утопия // Русская литература. 1980. №1. С. 73-88.

147. Мельгунов Б.В. Некрасов на «повороте к правде» (лето 1845 года) У/ Русская литература. 2004. №3. С. 134-143.

148. Мельгунов Б.В. Некрасов-журналист: (Малоизученные аспекты проблемы): Дисс. . д-ра филол. наук. Л., 1989.

149. Мельник В.И. О смысле и бытовании некрасовской легенды «О двух великих грешниках» // Литература и культура в контексте христианства. Ульяновск, 1999. С. 55-59.

150. Мельников И.А. Лирика H.A. Некрасова: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1954.

151. Мишина Г.В. О трех типах диалога в поэзии Н. Некрасова // Жанровое своеобразие русской и зарубежной литературы XVIII XX веков. Самара, 2002. С. 126-133.

152. Морозов Н.Г. Проблема изображения народной жизни в творчестве

153. H.A. Некрасова (1856 1861гг.): Дисс. . канд. филол. наук. JL, 1984.

154. Мостовская H.H. Memento morí у Тургенева и Некрасова // Русская литература. 2000. №3. С. 149-155.

155. Мостовская H.H. Двадцать первая некрасовская конференция // Русская литература. 1998. №4. С. 225-229.

156. Мостовская H.H. И.С. Тургенев и H.A. Некрасов: (Проблема творческих взаимоотношений): Дисс. . д-ра филол. наук в форме науч. докл. СПб., 1998.

157. Мостовская H.H. Стихотворение «Поэт и гражданин» в литературной традиции // Карабиха. Историко-литературный сборник. Ярославль, 1997. Вып. 3. С. 67-80.

158. Мостовская H.H. Храм в творчестве Некрасова // Русская литература. 1995. №1. С. 194-202.

159. H.A. Некрасов и русская литература (1821-1971). М., 1971.

160. H.A. Некрасов и русская литература. Сборник научных трудов. Ярославль, 1976. Вып. 3.

161. H.A. Некрасов. 1878-1938. Сборник статей и материалов. Под ред. В.Е. Евгеньева-Максимова. JI., 1938.

162. H.A. Некрасов: современное прочтение: К 180-летию со дня рождения русского национального поэта: Материалы межвузовской научной конференции. Отв. ред. Ю.В. Лебедев. Кострома, 2002.

163. Найман А. Русская поэма: четыре опыта // Октябрь. 1996. №8. С. 128152.

164. Некрасов и поиски национального самосознания. Некрасов в контексте русской культуры. Материалы конференции. Ярославль, 2003.

165. Некрасовские традиции в истории русской и советской литературы. Отв. ред. Ю.В. Лебедев. Ярославль, 1985.

166. Некрасовский сборник. СПб, 2001. Вып. 13.

167. Николаева С.Ю. Концепция «бражничества» в поэме H.A. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» // Литературный текст: проблемы и методыисследования. Тверь, 2002. Ч. 8. С. 42-48.

168. Нольман М. Муза и Евангелие. По страницам произведений H.A. Некрасова//Русь. 1994. №5. С. 83-89.

169. О Некрасове (Сборник статей). Ярославль, 1958.

170. О Некрасове. Статьи и материалы. Ярославль, 1968. Вып. 2.

171. О Некрасове. Статьи и материалы. Ярославль, 1971. Вып 3.

172. Ольминский М.С. Статьи о H.A. Некрасове // Ольминский М.С. По литературным вопросам. Сборник статей. M.-JL, 1932. С. 80-85.

173. Осьмаков Н.В. Историко-революционные поэмы H.A. Некрасова: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1952.

174. Пайков H.H. Еще раз о восприятии Некрасова русскими символистами //Некрасовский сборник. СПб., 1998. 11-12. С. 124-130.

175. Пайков H.H. Ранняя проза H.A. Некрасова и русская литературная традиция: Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1986.

176. Пайков H.H. Феномен Некрасова: (Избранное статьи о личности и творчестве поэта). Ярославль, 2000.

177. Парашина B.JI. Закономерности функционирования цветовых слов в поэтических произведениях H.A. Некрасова: Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1983.

178. Плахотишина В.Т. Поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Киев, 1956.

179. Покровский В.И. Николай Алексеевич Некрасов. Его жизнь и сочинения. Сборник историко-литературных статей. М., 1915.

180. Поляков H.H. Некрасов-сатирик: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1952.

181. Прийма Ф.Я. Некрасов и русская литература. Отв. ред. К.Н. Григорьян. Л., 1987.

182. Прозоров Ю.М. H.A. Некрасов и русский романтизм: Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1980.

183. Прокшин В.Г. «Где же ты, тайна довольства народного?.» О H.A. Некрасове. М., 1990.

184. Прокшин В.Г. H.A. Некрасов. Путь к эпопее. Уфа, 1979.

185. Прокшин В.Г. Поэма H.A. Некрасова «Современники»: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1951.

186. Прокшин В.Г. Творческая история эпопеи H.A. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»: Дисс. . д-ра филол. наук. Уфа, 1980.

187. Розанова JI.A. H.A. Некрасов и демократическая поэзия последней трети XIX начала XX века: Дисс. . д-ра филол. наук. JI., 1974.

188. Розанова JI.A. Поэзия Некрасова и народников. Иваново, 1972.

189. Ромащенко С.А. Жанровая рецепция стихотворных произведений H.A. Некрасова («Поэт и гражданин», «Мороз, Красный нос»): Дисс. . канд. филол. наук. Новосибирск, 2000.

190. Рымашевский В.В. Знакомый незнакомец: Ярославские страницы жизни и творчества H.A. Некрасова. Рыбинск, 1996.

191. Сакулин П.Н. H.A. Некрасов. М., 1928.

192. Сапогов В.А. Анализ художественного произведения: Поэма H.A. Некрасова «Мороз, Красный нос». Пособие по спецкурсу. Ярославль, 1980.

193. Сапогов В.А. Идея «строительной жертвы» в «Железной дороге» H.A. Некрасова // Литературный процесс и проблемы литературной культуры. Таллинн, 1988. С. 28-30.

194. Семенов М.А. Наблюдения над лексикой и фразеологией художественной прозы H.A. Некрасова: Дисс. . канд. филол. наук. Киев, 1956.

195. Сивцева Н.С. «Последние песни» Нёкрасова и русская лирика 1870-х годов: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1971.

196. Скатов H.H. H.A. Некрасов воплощенное противоречие русской жизни. Актовая лекция, прочитанная 4 декабря 1996г. СПб., 1997.

197. Скатов H.H. Некрасов // Скатов H.H. Сочинения. В 4 т. СПб., 2001. Т. 3.

198. Скатов H.H. Некрасов и русская лирика второй половины XIX -начала XX века: Дисс. . д-ра филол. наук. Л., 1970.

199. Скатов H.H. Некрасов. M., 1994.

200. Скатов H.H. Некрасов. Современники и продолжатели. Очерки. Л., 1973.

201. Скатов H.H. Перечитывая Некрасова // Некрасовский сборник. СПб., 1998. 11-12. С. 3-7.

202. Скатов H.H. Поэты некрасовской школы. Л., 1968.

203. Скатов H.H. Эпопея народной жизни. Поэма H.A. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» // Русская литература. Советская литература. Справочные материалы. Сост. Л.А. Смирнова. М., 1989. С. 126-145.

204. Смирнов И. Заступники народные. (И.С. Тургенев, H.A. Некрасов). М., 1908.

205. Смирнов C.B. Некрасов и Ярославский край: (Краеведческие аспекты изучения творчества и биографии Некрасова): Дисс. . канд. филол. наук. Череповец, 1993.

206. Смирнов C.B. Поиски потаенного смысла в произведениях Некрасова: (Штрихи к истории идеологической биографии поэта) // Потаенная литература. Иваново, 2000. Вып. 2. С. 33-40.

207. Смирнов C.B. Проблема эволюции некрасовской биографии-легенды и ее взаимосвязь с творчеством: Дисс. . д-ра филол. наук. Новгород, 1998.

208. Соколов В.Б. H.A. Некрасов и передовая демократическая мысль 1870-х годов: (Принципы изображения народа в поэме «Кому на Руси жить хорошо»): Дисс. . канд. филол. наук. Калининград, 1973.

209. Солодкова C.B. Библейские реминисценции в лирике А.К. Толстого и H.A. Некрасова // Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге. Волгоград, 1999. Вып. 4. С. 32-33.

210. Солодкова C.B. Христианские образы в лирике А.К. Толстого и Н.А Некрасова // Языковая личность: проблема лингвокультурологии и функциональной семантики. Волгоград, 1999. С. 127-132.

211. Стахов В.П. Поэзия великого духа: (Читая Некрасова). СПб, 2003.

212. Степанов Н.Л. H.A. Некрасов: Жизнь и творчество. М., 1971.

213. Твердохлебов И.Ю. Поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». М., 1954.

215. Теплинский М.В. Последнее прижизненное издание избранных стихотворений Некрасова // Некрасовский сборник. СПб., 1998. 11-12. С. 7174.

216. Теплинский М.В. Творческая история поэмы Некрасова «Современник»: Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1950.

217. Трофимов И.В. H.A. Некрасов мастер психологического анализа (1840-г - первая половина 1860-х гг.): Дисс. . канд. филол. наук. Калининград, 1979.

218. Туниманов В.А. Достоевский и Некрасов // Достоевский и его время. Ленинград, 1971. С. 33-66.

219. Филат Т.В. Традиции Кольцова в лирике Некрасова: (К проблеме литературной преемственности в развитии народности): Дисс. . канд. филол. наук. Днепропетровск, 1990.

220. Филипповский Г.Ю. «Тишина» Некрасова и поэтические традиции Пушкина // Карабиха. Историко-литературный сборник. Ярославль, 1997. Вып. 3. С. 80-86.

221. Фризман Л.Г. Жизнь лирического жанра. Русская элегия от Сумарокова до Некрасова. М., 1973.

222. Царькова Т.С. Становление поэтики H.A. Некрасова: (Стихотворные произведения 1840- 1845гг.): Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1978.

223. Чернов A.B. «Пир на весь мир» Некрасова и «Дневник писателя» Ф.М. Достоевского в свете общественно-политической ситуации 1876 77 годов // Некрасовский сборник. СПб., 1998. 1112. С. 65-70.

224. Чуковский К.И. Мастерство Некрасова. М., 1971.

225. Чуковский К.И. H.A. Некрасов 7/ Некрасов H.A. Стихотворения. Поэмы. М., 1984. С. 5-44.

226. Чуковский К.И. Некрасов. Статьи и материалы. Л., 1926.

227. Шанский Н.М. Гимн гуманизму: (О стихотворении H.A. Некрасова «Пророк») // Русский язык в школе. 2001. №6. С. 48-52.

228. Ширина С.А. Лексические единицы, обозначающие эмоции, в лирике H.A. Некрасова: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1989.

229. Юделевич И.А. Проблема литературного контекста и сборник H.A. Некрасова «Сатиры и песни»: Дисс. . канд. филол. наук. Калининград, 1981.

230. Яковлев В.В. Некрасов и натуральная школа: Дисс. . канд. филол. наук. Петрозаводск, 1984.

231. Научно-критическая литература по смежным проблемам диссертационного исследования

232. Алексеев A.B. Труд: деятельность или печаль? // Русская речь. 1998. №4. С. 117-123.

233. Альми И.Л. Статьи о поэзии и прозе. Владимир, 1998.

234. Березнева А.Н. Преемственные связи в русской поэзии. Саратов, 1994.

235. Бухаркин П.Е. Православная Церковь и русская литература в XVIII -XX веках (проблемы культурного диалога). СПб., 1996.

236. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999.

237. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.

238. Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь-справочник. Научн. ред. Г.К. Щенников. Челябинск, 1997.

239. Дунаев М.М. Православие и русская литература. Учеб. пособие для студентов духовных академий и семинарий. В 5 ч. М., 1996 1997.

240. Дунаев М.М. Православные основы русской литературы XIX века: Дисс. д-ра филол. наук в форме науч. докл. М., 1999.

241. Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. Петрозаводск, 1995- 1998.

243. Зинченко В.Г., Кирнозе З.И., Зусман В.Г. Система «литература» и методы ее изучения. Нижний Новгород, 1998.

244. Зусман В.Г. Диалог и концепт в литературе. Литература и музыка. Нижний Новгород, 2001.

245. Иванов В.В. Христианские традиции в творчестве Ф.М. Достоевского: Дисс. . д-ра филол. наук. Петрозаводск, 2004.

246. Ивашина Е.С. Жанр литературного путешествия в России конца XVIII первой трети XIX века: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1980.

247. Идеи социализма в русской классической литературе. Под ред. Н.И. Пруцкова. Л., 1969.

248. Калугин В. Герои русского эпоса. Очерки о русском фольклоре. М., 1983.

249. Кедров К.А. Странничество // Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 295-296.

250. Корнилов O.A. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М.,1999.

251. Коровин В.И. От Державина до Тютчева // Русские поэты XIX века: Первая половина. Сост. М.С. Вуколова. М., 1991. С. 454-476.

252. Косых Г.А. Праведность и праведники в творчестве Н.С. Лескова 1870-х годов: Дисс. канд. филол. наук. Волгоград, 1999.

253. Котельников В.А. Православные подвижники и русская литература. На пути к Оптиной. М., 2002.

254. Краткая литературная энциклопедия. В 9 т. М., 1962 1978.

255. Кучеров В.Я. Сентиментальная повесть и литература путешествий // История русской литературы. В 10 т. М.-Л., 1951. Т. 5. С. 106-121.

256. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. Антология. Под ред. В. Нерознака. М., 1997. С. 280-287.

257. Лукьянчикова Н.В. Трансформация агиографической традиции в произведениях Н.С. Лескова о «праведниках»: Дисс. . канд. филол. наук. Ярославль, 2004.

258. Лурье C.B. Историческая этнология. Учебное пособие для ВУЗов. М., 1997.

259. Манн Ю.В. Русская литература XIX века. Эпоха романтизма. М., 2001.

260. Маслова Н.М. Путевые записки как публицистическая форма. М., 1977.

261. Михайлов A.B. Языки культуры: Учебное пособие по культурологии. М., 1997.

262. Михайлов В.А. Эволюция жанра литературного путешествия в произведениях русских писателей XVIII XIX веков: Дисс. . канд. филол. наук. Волгоград, 1999.

263. Михельсон В.А. «Путешествие» в русской литературе. Ростов-на-Дону, 1974.

264. Нагорная Н.М. Русская демократическая поэзия второй половины XIX века. Крестьянская лирика. Поэзия революционного народничества (1870 1880-е годы). Киев, 1984.

265. Новикова A.A. Религиозно-нравственные искания в творчестве Н.С. Лескова 1880-хи 1890-хгодов: Дисс. . д-ра филол. наук. М., 2003.

266. Ольшевская Л.А., Травников С.Н. Путевые записки // Русская литература XVIII века: Словарь-справочник. Под ред. В.И. Федорова. М., 1997. С. 93-96.

267. Осанкина В.А. Библейско-евангельская традиция в эстетике и поэзии русского романтизма. Автореф. дисс. . д-ра филол. наук. Екатеринбург, 2001.

268. Пантин И.К., Плимак Е.Г., Хорос В.Г. Революционная традиция в России. 1783 1883гг. М., 1986.

269. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986.

270. Прокофьев Н.И. Хождение как жанр в древнерусской литературе // Вопросы русской литературы (Учен. зап. МГПИ им. В.И. Ленина, №288). М., 1968. С. 3-24.

271. Прокофьев Н.И. Хожение: путешествие и литературный жанр // Книга хожений. Записки русских путешественников XI XV веков. Под ред. Н.И. Прокофьева. М., 1984. С. 5-20.

272. Пульхритудова Е.М. Путь // Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 306-307.

273. Религиозные и мифологические тенденции в русской литературе1. XIX века. М, 1997.

274. Ремпель Е.А. Библейские речения, сюжеты и мотивы в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина: «История одно города», «Господа Головлевы», «Пошехонская старина»: Дисс. . канд. филол. наук. Саратов, 2004.

275. Русская литература XIX века и христианство. М., 1997.

276. Русская словесность. Антология. Под ред. В.П. Нерознака. М., 1997.

277. Снегирева И.С. Типология характеров праведников в романе-хронике Н.С. Лескова 1870-х годов («Соборяне», «Захудалый род»): Дисс. . канд. филол. наук. Орел, 2002.

278. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. Издание 2-е, исправленное и дополненное. М., 2001.

279. Степанов Ю.С. Концепт «духовного странничества» в России XIX и

280. XX вв. // Русское подвижничество. Сост. Т.Б. Князевская. М., 1996. С. 29-43.

281. Тарасов А.Б. Праведники и праведничество в позднем творчестве Л.Н. Толстого: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1998.

282. Толстой Н.И. Этнолингвистика в кругу гуманитарных дисциплин // Русская словесность. Антология. Под ред. В. Нерознака. М., 1997. С. 306-315.

283. Травников С.Н. Писатели петровского времени. Литературно-эстетические взгляды. Путевые записки. М., 1989.

284. Травников С.Н. Путевые записки петровского времени (Проблема историзма). М., 1987.

285. Христианство и русская литература. Сб. ст. Под ред. В.А. Котельникова. В 4 ч. СПб., 1994 2002.

286. Шакиров С.М. Мотив дороги как парадигма русской лирики XIX XX веков: Дисс. . канд. филол. наук. Магнитогорск, 2001.

287. Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник вселенной.»: Система пейзажных образов в русской поэзии. М., 1990.

288. Янчевская К.А. Юродство в русской литературе второй половины XIX века: Дисс. . канд. филол. наук. Барнаул, 2004.1. Библиографические издания

289. Винер E.H., Кандель Б.Л. H.A. Некрасов. Рекомендуемый указатель литературы. Л., 1952.

290. Гин М.М., Евгеньев-Максимов В.Е. Семинарий по Некрасову. Л., 1955.

291. Библиография литературы о H.A. Некрасове. 1917 1952. Сост. Л.М. Добровольский, В.М. Лавров. Отв. ред. Н.Ф. Бельчиков. М.-Л., 1953.

292. К 150-летию со дня рождения H.A. Некрасова. (Методически-библиографический материал). Ульяновск, 1971.

293. Лобов Л.П. Библиографический обзор литературы о Некрасове. СПб., 1903.

294. H.A. Некрасов и ярославский край: Указатель литературы за 1986 -1995 годы. Сост. Бекке М.В. // Карабиха. Историко-литературный сборник. Ярославль, 1997. Вып. 3. С. 353-365.

295. Новая литература по социальным и гуманитарным наукам. Литературоведение. М., 1995-2006.

296. Русские писатели. Биобиблиографический словарь. В 2 ч. М., 1990.1971. Словари, справочники

297. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. М., 1989- 1991.

298. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1992.

299. Словарь русского языка. В 4 т. М., 1999.

300. Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. В 3 т. М., 1989.

301. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. СПб., 1996.

302. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. В 2 т. М., 1999.

Народ в лирике Некрасова 1850-х. Поэтическое "многоголосье". В поэму о народе и его грядущих судьбах превращался у Некрасова весь первый раздел сборника 1856 г. Открывалась эта поэма стихотворением "В дороге" , а завершалась "Школьником" . Стихи перекликались друг с другом. Их объединял образ проселочной дороги, разговоры барина в первом стихотворении - с ямщиком, в последнем - с крестьянским мальчуганом.

Мы сочувствуем недоверию ямщика к господам, действительно погубившим его несчастную жену Грушу. Но сочувствие это сталкивается с глубоким невежеством ямщика: он с недоверием относится к просвещению и в нем видит пустую господскую причуду:

На какой-то патрет все глядит

Да читает какую-то книжку...

Иногда страх меня, слышь ты, щемит,

Что погубит она и сынишку:

Учит грамоте, моет, стрижет...

Трезвый взгляд на возможность крестьянского «счастья» в условиях крепостного уклада жизни современной России, умение видеть связь между единичным явлением и некоей общей, глубинной причиной, его породившей, подчас рождает в душе лирического автора не только сочувствие к судьбе обездоленных низов, но и беспощадную иронию по адресу глубоко въевшейся в крестьянское сознание веры в «доброго» барина, в счастье, дарованное «сверху», усилиями власть имущих. Развенчанию подобных патриархальных иллюзий посвящено известное стихотворение «Забытая деревня» (1855), жанр которого можно определить как патриархальную антиутопию. Проходящая рефреном через все стихотворение фраза: «Вот приедет барин - барин нас рассудит» - стала крылатой в современном лексиконе. Она вскрывает несостоятельность представлений русского народа о поместной жизни как некоем общечеловеческом «братстве» господ и слуг, где социальная рознь отступает на задний план перед общностью веры и национальных традиций. Вера в доброго и справедливого барина мешает крестьянам осознать несправедливость существующего порядка в целом, закономерности кажутся им легко разрешимыми случайностями.

Некрасов-поэт очень чуток к тем изменениям, которые совершаются в народной среде. В его стихах крестьянская жизнь изображается по-новому, не как у предшественников и современников. На избранный Некрасовым сюжет существовало много стихов, в которых мчались удалые тройки, звенели колокольчики под дугой, звучали песни ямщиков. В начале своего стихотворения "В дороге" Некрасов именно об этом и напоминает читателю:

Скучно! Скучно!.. Ямщик удалой,

Разгони чем-нибудь мою скуку!

Песню, что ли, приятель, запой

Про рекрутский набор и разлуку...

Но сразу же, круто, решительно, он обрывает обычный и привычный в русской поэзии ход. Что поражает нас в этом стихотворении? Конечно же, речь ямщика, начисто лишенная привычных народно-песенных интонаций. Кажется, будто голая проза бесцеремонно ворвалась в стихи: говор ямщика коряв и груб, насыщен диалектизмами. Какие новые возможности открывает перед Некрасовым-поэтом такой "приземленный" подход к изображению человека из народа?

Пожалуй, никто из современников Некрасова не дерзал так близко, вплотную сойтись с мужиком на страницах поэтического произведения. Лишь он смог тогда не только писать о народе, но и "говорить народом", впуская крестьян, нищих, мастеровых с их разным восприятием мира, разным языком в свои стихи. И такая поэтическая дерзость Некрасову дорого стоила: она явилась источником глубокого драматизма его поэзии. Драматизм этот возникал не только потому, что было мучительно трудно извлекать поэзию из такой жизненной прозы, в которую до Некрасова никто из поэтов не проникал, но еще и потому, что такое приближение поэта к народному сознанию разрушало многие иллюзии, которыми жили его современники. Подвергалась поэтическому анализу, испытывалась на прочность та "почва", в незыблемость которой по-разному, но с одинаковой бескомпромиссностью верили люди разных направлений и партий. Чернышевский и Добролюбов укрепляли свою веру в крестьянскую социалистическую революцию, идеализируя общинный уклад народной жизни, связывая с ним социалистические инстинкты в характере русского мужика. Толстой и Достоевский верили в незыблемость иных, патриархально-христианских начал народной нравственности. Не потому ли народ в их больших романах - целостное единство, мир, от которого неотделимы ни "круглый" Платон Каратаев, ни цельная Сонечка Мармеладова.

Его вера в народ подвергалась гораздо большим искушениям, чем вера Толстого и Достоевского, с одной стороны, или Добролюбова и Чернышевского с другой. Но зато и народная жизнь на страницах его поэтических произведений оказалась более многоцветной и разноликой, а способы ее поэтического воспроизведения − более многообразными. В первом разделе поэтического сборника 1856 года определились формы изображения народной жизни. Стихотворение "В дороге" − это начальный этап: здесь лирическое "я" Некрасова еще в значительной степени отстранено от сознания ямщика. Голос ямщика предоставлен самому себе, голос автора − тоже. Но по мере того как в народной жизни открывается поэту высокое нравственное содержание, преодолевается лирическая разобщенность. Прислушаемся, как звучат те же голоса в стихотворении "Школьник":

Ну, пошел же, ради Бога!

Небо, ельник и песок

Невеселая дорога...

Эй! садись ко мне, дружок!

Чьи мы слышим слова? Русского интеллигента, дворянина, едущего по невеселому нашему проселку, или ямщика-крестьянина, понукающего усталых лошадей? По-видимому, и того и другого, два эти голоса слились в один:

Знаю: батька на сынишку

Издержал последний грош.

Так мог бы сказать об отце школьника его деревенский сосед. Но говорит-то здесь Некрасов: народные интонации, сам речевой склад народного языка принял он в свою душу.

И вот в заключение раздела снова тянется дорога - "небо, ельник и песок". Внешне она так же невесела и неприветлива, как и в первом стихотворении. Но в народном сознании совершается между тем благотворный переворот:

Вижу я в котомке книжку.

Так, учиться ты идешь...

Знаю: батька на сынишку

Издержал последний грош.

Тянется дорога, и на наших глазах изменяется, светлеет крестьянская Русь, устремляясь к знанию, к университету. Пронизывающий стихи образ дороги приобретает у Некрасова не только бытовой, но и условный, метафорический смысл: он усиливает ощущение перемены в духовном мире крестьянина.

Поэзия Некрасова в преддверии реформы 1861 года. Накануне крестьянской реформы 1861 года вопрос о народе и его исторических возможностях, подобно вопросу "быть или не быть?", встал перед людьми революционно-демократического образа мысли. Разочаровавшись к 1859 году в перспективах реформ "сверху", они ожидали освобождения "снизу", питали надежду на крестьянскую революцию. Некрасов не сомневался в том, что именно народ, многомиллионное крестьянство, является основной и решающей исторической силой страны. И тем не менее самую задушевную поэму о народе, написанную в 1857 году, он назвал "Тишина".

В поэме укрепляется вера Некрасова в народные силы, в способность русского мужика быть героем национальной истории. Но когда народ проснется к сознательной борьбе за свои интересы? На этот вопрос в "Тишине" нет определенного ответа, как нет его и в "Размышлениях у парадного подъезда", и в "Песне Еремушке", ставшей гимном нескольких поколений русской демократической молодежи.

Дело в том, что патриархальные нравственные идеалы, коренящиеся в духовном строе народного православного сознания, несмотря на всю их утопичность, в то же время имели для Некрасова значение некоей абсолютной нравственной нормы, не зависящей от преходящих исторических условий. Это были те самые «вечные» ценности, которым народ не изменял даже вопреки требованиям сиюминутной исторической правды. И Некрасов прекрасно понимал всю духовную высоту подобной позиции. Подчас эти две позиции - критика и идеализация религиозного мироощущения народа - сложно совмещаются в рамках авторского сознания и образуют прихотливую полифонию (многоголосие) точек зрения на происходящее. Так происходит в известном стихотворении «Размышления у парадного подъезда» (1858).

Композиция «Размышлений у парадного подъезда», как известно, трехчастна. Первая часть представляет живую зарисовку будничной уличной сценки: швейцар прогоняет крестьянских просителей от дверей «важного» казенного учреждения. Этот «случайный» факт, словно выхваченный из городской сутолоки, в сюжете стихотворения получает обобщенный, глубоко символический смысл. И все благодаря образу автора-рассказчика. С одной стороны, мы видим собирательный образ чиновничьего Петербурга, одержимого «холопским недугом». С другой - по контрасту возникает собирательный образ другого «недуга», воплощенного в смиренных фигурах народных ходоков: «Допусти»,- говорят с выраженьем надежды и муки». Их портрет, включая и речь, рассказчик дает как бы один на всех. Уже в этой картине просители-«холопы» и просители- «пилигримы» (странники) и сближены, и вместе с тем противопоставлены друг другу Сближены самим фактом человеческой нужды, приведшей их к одному и тому же «парадному подъезду», и разделены сословной спесью и чванством, мешающими увидеть друг в друге «братьев по несчастью».

И лишь взгляд автора, возвышающийся над этой «суетой сует», позволяет обнаружить в ней некий примиряющий смысл. В единый авторский монолог как бы вплетаются голоса всех действующих лиц уличного происшествия. Сначала отчетливо различим гневно-саркастический тон самого автора. Потом в авторское повествование вклиниваются казенные интонации чиновничьего жаргона: «записав свое имя и званье», «убогие лица», «прожектер», «вдовица» и т.п. Потом, с появлением мужиков, слышится спокойно-уважительный голос рассказчика, назвавшего крестьян «деревенские русские люди». Однако этот голос тут же соскальзывает в несколько иной, народно-песенный стилевой регистр: «свесив русые головы», «развязали ко- шли пилигримы», «скудной лепты». Так в исторических песнях и духовных стихах величает сам народ своих «заступников», «калик перехожих», странников. Не успел рассказчик взять свойственную ему «страдальческую» ноту (например, о крестьянах: «говорят с выраженьем надежды и муки»), как она перебивается мещанским выговором швейцара: «гостей оглядел: некрасивы на взгляд!», «армячишка худой», «знать, брели-то долгонько». Такое многоголосие будет свойственно авторской речи до конца стихотворения. Авторское сознание оказывается способно вместить в себя сознание людей разных сословий, что говорит об отзывчивости его души. Он равно скорбит и за «холопский недуг» высокопоставленных просителей, и за оскорбительную угодливость швейцара, и за выражение «надежды и муки» на лицах ходоков. Автор не делит Россию на «крестьянскую» и «остальную». За все болит его сердце. В заветные двери «парадного подъезда» стучится вся Россия, со всем хорошим и плохим, что в ней есть.

Вторая часть - портрет «счастливого» вельможи - контрастно сопоставлена с картиной жизни «несчастных» в первой части. Портрет «владельца роскошных палат» максимально обобщен, что придает контрасту «несчастных» и «счастливых» общечеловеческий, несводимый только к «злобе дня» смысл.

Дело в том, что если несчастье народа - это суровая истина, то «безмятежная аркадская идиллия» жизни вельможи - это иллюзия, старательно внушаемая ему льстецами, а также «дорогой и любимой» семьей, «ждущей смерти» его «с нетерпеньем». А вывод опять-таки напрашивается один: «низы» и «верхи», несчастные и так называемые счастливые, в сущности, глубоко одиноки. Черствость и равнодушие окружающих равно угрожают и тем и другим. «Владелец роскошных палат» испытывает ту же драму непонимания, какую пережили только что прогнанные им странники. Один несчастный грубо отталкивает от себя других таких же несчастных, не понимая, что прогоняет он своих же сочувственников:

Пробудись! Есть еще наслаждение:

Вороти их! в тебе их спасение!

Но счастливые глухи к добру...

Отношение русского народа к страннику - почтительное, граничащее с преклонением перед его подвижничеством. Он и воспринимается не как обыкновенный, а как «божий человек», обидеть которого - грех. Поэтому «владелец роскошных палат» виноват не только перед этими конкретными мужиками, но и перед всей «Русью крещеной» («И сойдешь ты в могилу... герой,/Втихомолку проклятый отчизною...»). И совершает он не какое-то должностное преступление, а преступление против совести, против Бога («Не страшат тебя громы небесные...»).

И вот только теперь, замкнув всю горечь безысходной скорби на «глухих к добру», автор начинает свой знаменитый эпический «плач», венчающий стихотворение. Здесь авторский голос полностью сливается с ритмом народного речитатива. Сотканный из бесконечной цепи анафор, начинающихся с одного и того же «Стонет», этот «плач» эпичен прежде всего потому, что обращен он не только к собственно «народу». Он обращен к Родине: «Родная земля! Назови мне такую обитель...» А значит, и ко всем «пилигримам», и ко всем «владельцам», и... к себе самому.

В «Песне Еремушке» сталкиваются и спорят друг с другом две песни: одну поет няня, другую - "проезжий городской". В песне няни утверждается мораль холопская, лакейская, в песне "проезжего" звучит призыв к революционному делу под лозунгами "братства, равенства и свободы". По какому пути пойдет в будущем Еремушка, судить трудно: стихотворение и открывается, и завершается песней няни о терпении и смирении. Тут скрывается существенное отличие народного поэта Некрасова от его друзей Чернышевского и Добролюбова, которые в этот момент были большими оптимистами относительно возможного народного возмущения.

Лирика Некрасова конца 60-х годов. Именно глубокая вера в народ помогала поэту подвергать народную жизнь суровому и строгому анализу, как, например, в финале стихотворения "Железная дорога" . Поэт никогда не заблуждался относительно ближайших перспектив революционного крестьянского освобождения, но и никогда не впадал при этом в отчаяние:

Вынес достаточно русский народ,

Вынес и эту дорогу железную,

Вынесет все, что Господь ни пошлет!

Вынесет все - и широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

Жаль только - жить в эту пору прекрасную

Уж не придется - ни мне, ни тебе.

Так в обстановке жестокой реакции, когда пошатнулась вера в народ у самих его заступников, Некрасов сохранил уверенность в мужестве, духовной стойкости и нравственной красоте русского крестьянина. Вслед за "Морозом" появилась "Орина, мать солдатская" стихотворение, прославляющее материнскую и сыновнюю любовь, которая торжествует не только над ужасами николаевской солдатчины, но и над самой смертью.

Появился "Зеленый Шум" с весенним чувством обновления, "легкого дыхания"; возрождается к жизни спавшая зимой природа, и оттаивает заледеневшее в злых помыслах человеческое сердце. Рожденная крестьянским трудом на земле вера в обновляющую мощь природы, частицей которой является человек, спасала Некрасова и его читателей от полного разочарования в трудные годы торжества в казенной России "барабанов, цепей, топора" ("Надрывается сердце от муки...").

Лирика Некрасова 70-х годов. В позднем творчестве Некрасов-лирик оказывается гораздо более традиционным, литературным поэтом, чем в 60-е годы, ибо теперь он ищет эстетические и этические опоры не столько на путях непосредственного выхода к народной жизни, сколько в обращении к поэтической традиции своих великих предшественников. Обновляются поэтические образы в некрасовской лирике: они становятся более емкими и обобщенными. Происходит своеобразная символизация художественных деталей; от быта поэт стремительно взлетает к широкому художественному обобщению. Так, в стихотворении "Друзьям" деталь из крестьянского обихода - "широкие лапти народные" - приобретает поэтическую многозначность, превращается в образ-символ трудовой крестьянской России:

Вам же - не праздно, друзья благородные,

Жить и в такую могилу сойти,

Чтобы широкие лапти народные

К ней проторили пути...

Народная жизнь в лирике Некрасова 70-х годов изображается по-новому. Если ранее поэт подходил к народу максимально близко, схватывая всю пестроту, все многообразие неповторимых народных характеров, то теперь крестьянский мир в его лирике предстает в предельно обобщенном виде. Такова, например, его "Элегия" , обращенная к юношам:

Пускай нам говорит изменчивая мода,

Что тема старая "страдания народа"

И что поэзия забыть ее должна,

Не верьте, юноши! не стареет она.

Вступительные строки - полемическая отповедь Некрасова распространявшимся в 70-е годы официальным воззрениям, утверждавшим, что реформа 1861 года окончательно решила крестьянский вопрос и направила народную жизнь по пути процветания и свободы. Такая оценка реформы проникала, конечно, и в гимназии. Молодому поколению внушалась мысль, что в настоящее время тема народных страданий себя изжила. И если гимназист читал пушкинскую "Деревню", обличительные ее строки относились в его сознании к отдаленному дореформенному прошлому и никак не связывались с современностью. Некрасов решительно разрушает в "Элегии" такой "безоблачный" взгляд на судьбу крестьянства:

Увы! пока народы

Влачатся в нищете, покорствуя бичам,

Как тощие стада по скошенным лугам,

Оплакивать их рок, служить им будет Муза...

Воскрешая в "Элегии" поэтический мир "Деревни", Некрасов придает и своим, и старым пушкинским стихам непреходящий, вечно живой и актуальный смысл. Опираясь на обобщенные пушкинские образы, Некрасов уходит в "Элегии" от бытовых описаний, от конкретных, детализированных фактов и картин народного горя и нищеты. Цель его стихов другая: ему важно сейчас доказать правоту самого обращения поэта к этой вечной теме. И старая, архаизированная, но освященная самим Пушкиным форма соответствует этой высокой задаче.

Дух Пушкина витает над некрасовской "Элегией" и далее. "Самые задушевные и любимые" стихи поэта - поэтическое завещание, некрасовский вариант "Памятника":

Я лиру посвятил народу своему.

Быть может, я умру неведомый ему,

Но я ему служил - и сердцем я спокоен...

Задание 3. На основе прочитанного ответьте на следующие вопросы.

Каково значение темы народа в лирике Некрасова?

Какие чувства вызывают у поэта мысли о народе?

Какие противоречивые черты отмечает Некрасов в народе?

В чем особенность изображения народа Некрасовым по сравнению с другими писателями?

Самостоятельная работа № 6

Творчество А.К. Толстого

Цели: познакомить с ключевыми фактами жизни и творчества А.К. Толстого; познакомиться с ключевыми стихотворными произведениями поэта.

Задание 1.

Прочитайте материал учебника, посвященный А.К. Толстому. Сопровождайте знакомство с учебным материалом чтением упоминаемых стихотворений.

Литература:

Литература: учебник для студ. ссузов / под ред. Г.А. Обернихиной. – М. : Академия, 2008. – С. 200-204.

Задание 2.

Прочитайте перечисленные ниже стихотворения А.К. Толстого. Выучите одно их них наизусть.

«Двух станов не боец», «Средь шумного бала, случайно…», «То было раннею весной…», «Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре…», «Коль любить, так без рассудку…»

Самостоятельная работа № 7

Функция снов в романе “Преступление и наказание”

Цели: рассмотреть содержание и функцию снов в романе «Преступление и наказание»; проанализировать один из снов, выявив его психологическое и символическое содержание.

Прочитайте теоретический материал, законспектируйте его в тетрадь для самостоятельных работ.

М. М. Бахтин с полным правом утверждает, что во всей европейской литературе нет писателя, в творчестве, которого сны играли бы такую большую роль, как у Достоевского. По Бахтину, в творчестве Достоевского преобладает «кризисная вариация сна», то есть сновидение, приводящее к резкому перелому во внутренней жизни человека, к его перерождению или обновлению. Достоевский считал, что во сне забытые переживания людей всплывают в сферы, подконтрольные сознанию, а потому сновидения героев раскрывают их внутреннюю сущность - ту, которую не хочет замечать их бодрствующий ум. Сны героя выполняют две функции. С одной стороны, он являются средством психологизма и помогают глубже раскрыть противоречивую натуру героя. С другой стороны, сны героев конденсируют ключевые идеи и образы текста. Мотивы, заданные в них, имеют самостоятельное развитие в романе, не зависящее от сознания героя.

Прочитайте указанные фрагменты романа. Кратко (в одном – двух предложениях) изложите содержание снов.

Первый сон – часть 1 , глава V

Второй сон − часть 1 , глава VI

Третий сон – часть 2, глава II

Четвертый сон – часть 3, глава VI

Пятый сон − эпилог, глава II

Соотнесите сон с указанием на его тип (определения представлены в романе или предложены исследователями):

1) бредовые галлюцинации;

2) сон-кошмар;

3) «страшный», «безобразный» сон;

4) пророческий сон, сон-апокалипсис;

5) «странные грёзы».

Ответьте на вопросы к одному из снов (на ваш выбор).

Первый сон

Исследователи выделяют в этом сне четыре группы героев: насильник, жертва, наблюдатели (толпа), заступник. Во сне Раскольников выбирает один из путей. Какие еще роли примерил на себя герой? Как образы сна проявляются в романе?

Материал для наблюдений.

Возвращение Раскольникова после убийства : «Раздевшись и весь дрожа, как загнанная лошадь, он лег на диван, натянул на себя шинель и тотчас же забылся…»

Смерть Катерины Ивановн ы: «Довольно!.. Пора!.. Прощай, горемыка!.. Уездили клячу!.. Надорвала-а-сь! − крикнула она отчаянно и ненавистно и грохнулась головой на подушку».

Характеристика Миколки, взявшего на себя убийство старухи-процентщицы : «А известно ли вам, что он из раскольников, да и не то чтоб из раскольников, а просто сектант; у него в роде бегуны бывали, и сам он еще недавно, целых два года, в деревне, у некоего старца под духовным началом был. Рвение имел, по ночам богу молился, книги старые, "истинные" читал и зачитывался. Петербург на него сильно подействовал, особенно женский пол, ну и вино. Восприимчив-с, и старца, и всё забыл. Знаете ли, Родион Романыч, что значит у иных из них "пострадать?" Это не то чтобы за кого-нибудь, а так просто "пострадать надо"; страдание, значит, принять, а от властей − так тем паче. Так вот, я и подозреваю теперь, что Миколка хочет "страдание принять" или вроде того»

Второй сон

Образы сна Раскольникова отсылают к ряду литературных и культурных символов. Какую судьбу предвещает Раскольникову этот сон?

Материал для наблюдения

Культурные символы

Символика воды связана с тем, что она необходимый питательный компонент всего живого, особенно актуальный для регионов пустыни. В иудаизме с водой традиционно связывается Тора, поскольку она привлекает всех жаждущих, распространяется по всей земле, служит источником жизни, исходит с небес, обновляет душу, очищает ее, течет сверху вниз, превращая простой сосуд в драгоценность, и служит пищей для роста. Таким же образом устанавливались параллели между водой и учением Христа. Воде отводится ключевая роль в обряде христианского крещения. В нем она символизирует обновление, очищение и освящение.

Тема народа и проблема национального характера стала одной из основных в русской литературе еще со времен Грибоедова с его комедией «Горе от ума» и Пушкина, который в романах "Капитанская дочка" и "Дубровский", в лирике и "Евгении Онегине" ставит вопрос о том, что составляет основу русского национального характера, как соотносится дворянская культура и народная.

Сложна и многопланова гоголевская концепция русского человека В поэме «Мертвые души» она складывается из двух пластов: идеального, где народ - это богатыри, смелые и сильные люди, и реального, где крестьяне оказываются ничуть не лучше своих хозяев, помещиков.

Подход Некрасова к теме народа сильно отличается от ее постановки в творчестве его предшественников. Поэт выражал в своем творчестве идеалы демократического движения России середины XIX века, и поэтому его концепция народа отличается стройностью и точностью: она вся подчинена его социальным и политическим позициям.

Одной из ярких особенностей творчества Некрасова является то, что народ предстает в нем не как некое обобщение, а как множество живых людей со своими судьбами, характерами и заботами. Все произведения Некрасова густо «населены», об этом говорят даже их названия: «Дедушка», «Школьник», «Мать», «Орина, мать солдатская», «Калистрат», «Крестьянские дети», «Русские женщины», «Песня Еремушке». Все герои Некрасова, даже те, которым трудно теперь найти реальных прототипов, очень конкретны и живы. Некоторых из них поэт любит от всей души, сочувствует им, других ненавидит.

Уже в раннем творчестве для Некрасова мир разделен на два лагеря:

Два лагеря, как прежде, в божьем мире;

В одном рабы, властители в другом.

Многие стихотворения Некрасова представляют собой своеобразные «очные ставки» сильных и слабых, угнетенных и угнетателей. Например, в стихотворении «Балет» Некрасов, обещая не писать сатиры, изображает роскошные ложи, «бриллиантовый ряд», и несколькими штрихами набрасывает портреты их завсегдатаев:

Не коснусь ни военных чинов,

Ни на службе крылатому богу

Севших на ноги статских тузов.

Накрахмаленный денди и щеголь,

(То есть купчик - кутила и мот)

И мышиный жеребчик (так Гоголь

Молодящихся старцев зовет),

Записной поставщик фельетонов,

Офицеры гвардейских полков

И безличная сволочь салонов-

Всех молчаньем прейти я готов!

И тут же, не успел еще упасть занавес на сцену, где французская актриса пляшет трепака, перед читателем встают сцены деревенского рекрутского набора. «Снежно -холодно - мгла и туман», и тянутся угрюмые поезда крестьянских телег.

Нельзя сказать, что социальный контраст в описании картин народной жизни был открытием Некрасова. Еще у Пушкина в «Деревне» гармоничный пейзаж деревенской природы призван подчеркнуть дисгармонию и жестокость человеческого общества, где существует гнет и крепостное рабство. У Некрасова социальный контраст имеет более определенные черты: это богатые бездельники и бесправный народ, который своим трудом созидает все жизненные блага, которыми пользуются господа.

Например, в стихотворении «Псовая охота» традиционная забава дворян представлена с двух точек зрения: барина, для которого это радость и удовольствие, и крестьянина, не способного разделить веселье господ, потому что для него их охота часто оборачивается вытоптанными полями, задранной скотиной и тем самым еще более осложняет его и без того полную лишений жизнь.

Корый в романах «Капитанская дочка» и «Дубровский», в лирике и «Евгении Среди таких «очных ставок» угнетенных и угнетателей особое место занимает стихотворение «Железная дорога», в котором, по словам К.И. Чуковского, «сосредоточены именно те наиболее типичные особенности его (Некрасова) дарования, которые образуют в своей совокупности единственный в мировой литературе некрасовский стиль».

В этой поэме призраки погибших на строительстве железной дороги крестьян встают вечным укором перед проезжающими мимо пассажирами:

Чу! Восклицанья послышались грозные!

Топот и скрежет зубов;

Тень набежала на стекла морозные

Что там? Толпа мертвецов!

Подобные произведения воспринимались цензурой как нарушение официальной теории об общественной гармонии, а демократическими слоями - как призыв к немедленной революции. Безусловно, позиция автора не так прямолинейна, но то, что его поэзия была очень действенна, подтверждается свидетельствами современников. Так, по воспоминаниям одного из учеников военной гимназии, после чтения стихотворения «Железная дорога» его приятель сказал: «Эх, взял бы я ружье и пошел бы сражаться за русский народ».

Поэзия Некрасова требовала от читателя определенных поступков. Это «стихи -призывы, стихи - заповеди, стихи - повеления», во всяком случае именно так они воспринимались современниками поэта. Действительно, Некрасов в них прямо обращается к молодежи:

Благослови же работу народную

И научись мужика уважать!

Точно так же он призывает поэта.

Поэтом можешь ты не быть,

Но гражданином быть обязан.

Некрасов обращается даже к тем, кому совсем нет дела до народа и его проблем:

Пробудись! Есть еще наслажденье:

Вороти их! В тебе их спасенье!

При всем своем сочувствии к бедам народа, добром к нему отношении поэт отнюдь не идеализирует народ, а выдвигает ему обвинение в долготерпении и покорности. Одним из самых ярких воплощений этого обвинения можно назвать стихотворение «Забытая деревня». Описывая бесконечные крестьянские беды, Некрасов каждый раз приводит ответ крестьян, ставший присказкой: «Вот приедет барин - барин нас рассудит». В этом описании патриархальной веры крестьян в доброго барина, доброго царя проскальзывают нотки иронии. Это отражает позицию русской социал-демократии, к которой принадлежал поэт.

Обвинение в долготерпении звучит и в стихотворении «Железная дорога». Но в ней, пожалуй, самые яркие строки посвящены другому: теме народного труда. Здесь создается подлинный гимн крестьянину-труженику. Недаром стихотворение строится в форме спора с генералом, который утверждает, что дорогу строил граф Клейнмихель. Таково было официальное мнение - оно отражено в эпиграфе к стихотворению. В его основном тексте заключено развернутое опровержение этой позиции. Поэт показывает, что такой грандиозный труд «не по плечу одному». Он воспевает созидательный труд народа и, обращаясь к молодому поколению, говорит: «Эту привычку к труду благородную / Нам бы не плохо с тобой перенять».

Но автор не склонен питать иллюзии насчет того, что какие-то положительные перемены могут произойти в ближайшее время: «Знать только жить в эту пору прекрасную / Уж не придется ни мне, ни тебе». Более того, наряду с воспеванием созидательного, благородного труда народа, поэт создает потрясающие по своей силе и пронзительности картины труда мучительного, тяжелого, который несет гибель людям:

Мы надрывались под зноем, под холодом,

С вечно согнутой спиной,

Жили в землянках, боролися с голодом,

Мерзли и мокли, болели цингой, -

эти слова в стихотворении произносят мертвецы - крестьяне, погибшие на строительстве железной дороги.

Такая двойственность присутствует не только в этом стихотворении. Тяжелый труд, ставший причиной страданий и гибели, описан в поэме «Мороз, Красный нос», стихотворениях «Страда», «На Волге» и многих других. Причем это не только труд подневольных крестьян, но и бурлаков или же детей, работающих на фабрике:

Колесо чугунное вертится

И гудит, и ветром обдает,

Голова пылает и кружится,

Сердце бьется, все кругом идет.

Такая концепция народного труда сложилась уже в раннем творчестве Некрасова. Так, герой стихотворения «Пьяница» (1845) мечтает освободиться, сбросить с себя «ярмо тяжелого гнетущего труда» и отдать всю душу другому труду - свободному, радостному, созидательному: «И в труд иной - свежительный - / Поник бы всей душой».

Некрасов утверждает, что труд - естественное состояние и насущная потребность народа, без него человек не может считаться достойным, быть уважаемым другими людьми. Так, про героиню поэмы «Мороз, Красный нос» автор пишет: «Не жалок ей нищий убогий: / Вольно ж без работы гулять». Крестьянская любовь к труду отразилась во многих стихотворениях Некрасова: «Эй! Возьми меня в работники, / Поработать руки чешутся!» - восклицает тот, для кого труд стал насущной, естественной потребностью. Недаром одно из стихотворений поэта называется «Песня о труде».

В стихотворении «Несжатая полоса» создается удивительный образ: земля сама зовет пахаря, своего работника. Трагедия состоит в том, что труженик, любящий и ценящий свою работу, заботящийся о земле, несвободен, забит и задавлен подневольным тяжким трудом.

Творчество великого русского поэта Н.А. Некрасова представляет собой яркий пример слияния мастерства большого художника и позиции гражданина - сына своей Родины. Следуя традициям поэтов-декабристов, традициям Пушкина и Лермонтова, Некрасов уделяет большое внимание предназначению поэта и поэзии, их роли в жизни общества.

Поэт Некрасова - это пророк, которого к людям послал «бог гнева и печали». Позиция Некрасова наиболее полно представлена в стихотворении «Поэт и гражданин»:

Не может сын смотреть спокойно

На горе матери родной,

Не будет гражданин достойный

К Отчизне холоден душой.

Стихотворение «Поэт и гражданин» написано в форме диалога и представляет собой полемику (спор) с широко распространенными тогда взглядами на поэта как на нечто возвышенное, чуждое земным страданиям. Идеал некрасовского поэта - «Отечества достойный сын».

Поэзия Некрасова пользовалась громадной популярностью. В 60-е годы19 века появился новый читатель - разночинец, который в стихах и поэмах находил отзвук своим мыслям и думам. Некрасов стал поэтическим вождем нового поколения. Свой гений поэт отдал русскому народу, жил его жизнью и боролся за его счастье. «Некрасов опустил поэзию с небес на землю. Под его пером поэзией стало простое, житейское, обыденное человеческое горе… »

Главный герой творчества Некрасова - крестьянство. Картинами народного горя полны его произведения:

Поздняя осень. Грачи улетели.

Лес обнажился. Поля опустели.

Только не сжата полоска одна,

Грустную думу наводит она.

Особое место в произведениях Некрасова занимает образ русской женщины. «Тип величавой славянки» предстает перед нами во многих стихотворениях: «Тройка», «В полном разгаре страда деревенская», в поэмах «Мороз, Красный нос», «Кому на Руси жить хорошо».

В полном разгаре страда деревенская,

Доля ты, русская долюшка женская,

Вряд ли труднее сыскать!

Говоря о горькой женской участи, Некрасов не перестает восхищаться удивительными духовными качествами своих героинь, их огромной силой воли, чувством собственного достоинства. «Грязь обстановки убогой к ней словно не липнет», она и «коня на скаку остановит», и «в горящую избу войдет».

Характеры русских женщин в произведениях Некрасова говорят о силе, чистоте, неподкупности простого народа, о необходимости перемен в жизни.

Сам Некрасов называл свою музу «родной сестрой» «крестьянки молодой», высеченной на Сенной площади. (ст.«Вчерашний день часу в шестом…»)

А в стихотворении «Элегия» он говорит о своем предназначении:

Я лиру посвятил народу своему.

Быть может, я умру, неведомый ему,

Но я ему служил - и сердцем я спокоен…

Поэма «Кому на Руси жить хорошо» - подлинно народная поэма

Поэма «Кому на Руси жить хорошо» (1863-1877) - вершина творчества Некрасова. Поэме поэт отдал долгие годы неустанного труда, вложив в нее все сведения о русском народе, накопленные, как говорил он сам, «по словечку», в течение 20 лет.

Поэт мечтал, чтобы книга дошла до народа и была ему понятна. Поэма не была закончена, но и в незаконченном виде она представляет собой великое произведение.

«Кому на Руси жить хорошо» - самая демократическая, самая революционная поэма в русской литературе 19 века. По широте охвата и всестороннему освещению русской жизни накануне и после реформы, по многообразию типов, по глубокому чувству патриотизма, по силе ненависти к крепостничеству, по литературному мастерству - это подлинно художественная энциклопедия русской жизни 19 века.

Необычайно широко охватывает она события народной жизни, поднимает самые главные вопросы своего времени и заключает в себе несметные сокровища народной речи.

В центре поэмы - собирательный образ русского крестьянства, образ кормильца и хранителя русской земли.

Главная тема поэмы - изображение эксплуатации, угнетения и борьбы народных масс. С точки зрения трудящегося крестьянства оценивается вся жизнь народа: мужицкое горе и радости, беспросветная нищета и невеселое мужицкое счастье - «дырявое с заплатами, горбатое с мозолями», чаяния и ожидания народные, друзья его и враги - Оболт-Оболдуевы, «Последыши», купцы, чиновники и попы, сидящие на шее народа.

7 мужиков-правдоискателей идут искать и не находят Непоротую губернию, Непотрошеную волость, Избытково село. И хотя одна из глав поэмы изображает деревенских счастливцев и даже носит название «Счастливые», но на самом деле эти «счастливцы» глубоко несчастны. Это замученные нуждой, больные, голодные люди.

А сколько человеческого страдания в той части поэмы, где говорится о доле русской женщины - крестьянки Матрены Тимофеевны Корчагиной:

Нет косточки неломаной,

Нет жилочки нетянутой.

Некрасов рисует крестьян реалистически, без идеализации, показывая и отрицательные стороны: невежество, забитость, низкий уровень сознания, пассивность, долготерпение. Но и их терпение не вечно.

В поэме прослеживаются этапы нарастания народного гнева, классовой борьбы. Зреющий протест крестьянства отражен во многих образах: это и Яким Нагой, и Ермил Гирин, и Матрена Тимофеевна, и Савелий-богатырь святорусский, и атаман Кудеяр.

В последней главе «Пир на весь мир» Некрасов ясно выразил свои патриотические, революционные идеалы, создав образ народного посланца и заступника Григория Добросклонова.

Героя поэмы отличают горячая любовь к народу, готовность к подвигу и тяжким испытаниям:

Ему судьба готовила

Путь славный, имя громкое

Народного заступника,

Чахотку и Сибирь.

Рать подымается

Неисчислимая.

Сила в ней скажется -

Несокрушимая.

Некрасов в своей поэме поставил великий вопрос: «Кому на Руси жить хорошо» - и дал на него великий ответ в заключительной песне «Русь»: только такой народ, который за века рабства сохранил свое золотое, щедрое сердце, достоин счастья.

Судьба крестьянина-труженика волновала Некрасова в течение всей его жизни, он горячо сочувствует народу, рисуя вопиющие контрасты жизни и городской бедноты, и нищету и горе крестьянского быта.

Он открыл читателю новую реальность, главным лицом которой явился русский народ – сеятель, хранитель, кормилец. Уже в первом сборнике (1856, не считая юношеского «Мечты и звуки») Некрасов стремился дать как можно больше типов, охватить всю полноту народной жизни – драматичной, исполненной страдания и борьбы за выживание. Здесь нет призыва к бунту. Он просто открывает читателю ежедневное бытие, в котором нет ничего, кроме непосильной работы и несправедливости.

Главные и самые необычные для русского читателя герои – это жители деревни. В поэзии Некрасова впервые мужик заговорил своим языком – непридуманным, стилизованным под народное звучание, а тем самым – настоящим, подлинным. Это тоже стало одним из некрасовских достижений. В безыскусных исповедях его героев постоянно присутствует одна и та же тема: тема мучительной жизни, изменить которую нельзя.

Стихотворение«В дороге» повествует о нелегкой доле крестьянина, при этом «мужик» сам рассказывает о своей жизни. Какие возможности открывала такая форма изложения? Рассказ человека о себе самом позволял глубже раскрыть особенности его миропонимания, его психологии.

Новаторство стихотворения:

а) изображение в лирике внутреннего мира человека из народа, мужика;

б) главный предмет изображения – жизнь народа;

в) необычность композиции: образ Груши возникает косвенно, в рассказе ямщика, а его рассказ дается в обрамлении;

д) особенности языка и интонации;

е) богатый подтекст и объемность лирического повествования.

http://pishi-stihi.ru/v-doroge-nekrasov.html

В стихотворении «Тройка» Некрасов видит две жизненные дороги, открывающиеся перед красавицей – крестьянской девушкой: «легкий путь» эксплуатации ее красоты и прямой торговли ею и «тяжелый», где нет ничего, кроме работы, «черной и трудной». Внешне эти дороги противоположны, открыто контрастны. В скачке бешеной тройки и хмельном угаре ямщика угадываются мотивы будущего «страшного мира». Этот мир несет гибель живой душе. При всей своей поэтической прелести «Тройка» – одно из самых грустных, безысходных стихотворений Некрасова, рождающих внутреннюю тревогу и тоску.

Со стихотворением и дополнительным анализом можно ознакомиться тут:

http://pishi-stihi.ru/trojka-nekrasov.html

Стихотворение «Родина» – это воспоминания о помещичьей усадьбе, где провел свое детство поэт; гневное обличение несправедливости общественного строя (название стихотворения приобретает более широкий смысл: не только место рождения, а Отечество, страна, гражданином которой является поэт). Скупыми, точными эпитетами поэт срывает покровы с «роскошных» картин дворянской усадьбы, какие рисовали поэты-романтики: жизнь отцов бесплодна и пуста, бессмысленное чванство, грязный разврат, мелкое тиранство, рой подавленных и трепетных рабов. Именно здесь, в помещичьем «гнезде», лирический герой получил первые жизненные уроки, научился ненавидеть. Чувства тоски, хандры владеют лирическим героем. Такова экспозиция стихотворения.

Вторая (основная) часть контрастно рисует трагизм бесправного положения «рабов». Прежде всего, возникает воспоминание о «болезненно-печальном» облике матери. Молчаливая и покорная раба мужа – угрюмого невежды, для поэта всегда оставаясь гордою и прекрасною. Няня, утешавшая мальчика в тяжелые минуты, - тихая, ласковая, добрая женщина. Сейчас, став взрослым, лирический герой понимает бессмысленность и вредность такой доброты. Злу надо противопоставлять не кротость, а ненависть и непримиримую вражду. И теперь уже не хандра, а жажда борьбы, мятежа против крепостничества владеет им. Сложные душевные движения, глубокая взволнованность переданы стихом энергичным, суровым, словами резкими, негладкими. Слова, выражающие контрастные чувства, поставлены в начале строк. Прием контраста, наличие элементов ораторского стиля (церковнославянизмы, риторические вопросы и восклицания, повторы и т.д.), точные и острые эпитеты, сравнения, метафоры – все ведет читателя к раздумьям о народе и Родине.

Со стихотворением и дополнительным анализом можно ознакомиться тут:http://pishi-stihi.ru/rodina-nekrasov.html

Образ героя в творчестве Некрасова постоянно меняется: ведь меняется время, меняется Россия, меняется и сам поэт. Особые черты обретает этот герой в пореформенную эпоху, в некрасовском творчестве 60-х годов. В некрасовской лирике появляются размышления о том, что даст народу свобода, как он примет ее, как осознает. Персонажи Некрасова – подчеркнуто безответные, забитые люди, безропотно принимающие любые унижения.