Определение кто такие святые. Кто такой святой? Святые на Руси

Справка:
Святые (saints, лат. sanctus - святой ) — лица, особо чтимые церковью за праведную жизнь. В раннехристианской церкви всех ее членов называли святыми; позднее термин стал обозначать тех, кто был сочтен достойным рая за благочестие, стойкое исповедание веры, дар чудотворства или по причине мученической смерти. Мученики находились на самой верхней ступени в иерархии святых; в народе издавна верили в то, что мощи святых способны творить чудеса. Причисление к лику святых и канонизация - процесс довольно длительный: чтобы считаться святым, человек должен при жизни служить образцом благочестия, а также совершать подлинные чудеса до и после смерти. По учению Церкви, святые на небесах молятся перед Богом за всех людей, ныне живущих на земле.

Православная церковь почитает праведников не как богов, а как верных слуг, угодников и друзей Бога; восхваляет их подвиги и дела, совершенные ими при помощи благодати Бога и во славу Бога, так что вся честь, воздаваемая святым, относится к величеству Божию, которому они благоугождали на земле своей жизнью.

Кто такие святые? Наверное, вы удивитесь, услышав, что святые были такие же люди, как и каждый из нас. Они испытывали те же чувства, что и мы, их души посещали как радость, так и разочарование, не только надежда, но и отчаяние, как вдохновение, так и угасание. Более того, святые испытывали точно такие же искушения, что и каждый из нас, а льстивые соблазны, словно сладкозвучные сирены, манили каждого из них своей пленительной, гипнотической силой. Что же подвигло их к тому удивительному, что исполняет душу неизреченным светом, и что мы называем святостью?

В начале IV века в Сирии жил некий юноша Ефрем. Его родители были бедные, однако искренно верили в Бога. А Ефрем страдал раздражительностью, мог из-за пустяков вступать в ссоры, предавался худым замыслам, и главное, сомневался в том, что о людях заботится Бог. Однажды Ефрем запаздывал домой и остался ночевать возле стада овец с пастухом. Ночью волки напали на стадо. А утром Ефрема обвинили, что он подвел к стаду воров. Его посадили в темницу, куда заключили еще двоих: одного обвиняли в прелюбодеянии, а другого – в убийстве, причем также безвинно. Ефрем много размышлял над этим. На восьмой день он услышал во сне голос: «Будь благочестив, и уразумеешь Промысл Божий. Перебери в мыслях, о чем ты думал, и что делал, и по себе дознаешь, что эти люди страждут не несправедливо ». Ефрем вспомнил, как некогда со злым умыслом он выгнал из загона чужую корову, и она погибла. Заключенные с ним поделились, что один участвовал в обвинении женщины, оклеветанной в прелюбодеянии, а другой видел тонувшего в реке человека и не помог. В душе Ефрема наступило прозрение: оказывается, в нашей жизни ничто не совершается просто так, за каждый поступок человек несет ответственность перед Богом, – и с этой поры Ефрем решил изменить свою жизнь. Все трое вскоре были отпущены на свободу. А Ефрем во сне вновь услышал голос: «Возвратись в место свое и покайся в неправде, убедившись, что есть Око, над всем надзирающее ». Отныне Ефрем был крайне внимателен к собственной жизни, он много молился Богу и достиг святости (в нашем календаре упоминается как преподобный Ефрем Сирин, память – 28 января по юлианскому календарю).

Итак, святые потому и стали святы, что, во-первых, увидели свою неправедность, удаленность от Бога (не надо думать, что каждый угодник Божий был изначально святым). А во-вторых, они глубоко ощутили, что никакое добро невозможно совершить без Бога. К Нему они обратились всей душой. Им пришлось много бороться со злом, и прежде всего в самих себе. В этом – их отличие от обыкновенных героических личностей. Земные герои пытаются изменить мир путем внешней борьбы за справедливость. А святые влияют на мир путем внутреннего его преображения, и начинают это преображение с самих себя. Если Петр I, хотя и был волевым человеком, сокрушался: «Усмирил стрельцов, осилил Софью, победил Карла, а себя превозмочь не могу », то святые сумели победить себя. Потому что они полагались на Бога. А кто может быть сильнее Бога? Его благодать искореняла в их душах все темное, а затем просветила их ум и сердце к видению удивительных тайн.

Святых мы называем подвижниками, потому что святость есть путь непрестанного духовного восхождения, а это сопряжено с тяжелым внутренним подвигом, с преодолением в себе всего порочного и низменного. Есть древнее сказание о том, как однажды философ Сократ, идя с учениками по улицам Афин, встретил гетеру, которая надменно сказала: «Сократ, ты слывешь мудрецом и пользуешься у учеников уважением, а хочешь, я скажу одно слово, и все они тут же побегут за мною? » Сократ ответил: «В этом нет ничего удивительного. Ты зовешь их вниз, а для этого не нужно никаких усилий. Я же призываю их к возвышенному, а это требует большого труда ». Святость и есть непрестанное восхождение, при котором естественно требуются усилия. Святость – кропотливый труд, созидание в себе образа Божия, подобно тому как ваятель высекает из бездушного камня удивительный шедевр, способный пробуждать души окружающих.

На иконах святых мы видим нимб. Это символическое изображение благодати Божией, просветившей лик святого человека. Благодать есть спасительная сила Божия, которая созидает в людях духовную жизнь, внутренне укрепляет и очищает от всего греховного и скверного. Само слово «благодать » означает «благой, добрый дар », потому что Бог подает только доброе. И если грехи опустошают душу, несут с собой холод смерти, то Божия благодать согревает душу человека духовным теплом, поэтому стяжание ее насыщает и радует сердце. Именно стяжание благодати Божией возводит христианина к вечности, благодать приносит с собой искомое сердцем каждого человека счастье и подлинную радость и свет души. Таким неизреченным светом сияло лицо пророка Моисея, когда он спустился с Синайской горы, приняв от Бога Десять заповедей. Так Сам Спаситель, преобразившись на Фаворе перед тремя апостолами, явил Свою Божественную славу: «И просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет » (Мф. 17:2). К этому небесному, Божественному свету приобщился и каждый святой, так что общение со святыми доставляло приходившим к ним людям духовное тепло, разрешало их скорби, сомнения и жизненные трудности.

Святые – это те, кто увидели замысел Божий о себе, и воплотили этот замысел в собственной жизни. И можно сказать, что святые – это люди, которые откликнулись любовью на любовь. Они откликнулись на безграничную любовь Божию, обращенную ко всякому человеку, и явили любовь к Нему в своей верности. Они явили верность Богу во всем и, прежде всего, в тайниках собственного сердца. Их души стали близки к Богу, ибо святые искореняли в себе всё греховное даже на уровне мыслей и чувств. Поэтому святость – не награда за хорошие поступки, а приобщение личности к благодати Божией. Чтобы принять от Бога дар благодати, необходимо исполнять Его заповеди, а для этого преодолевать то, что внутри каждого из нас противится Богу, то есть грех.

Преподобный Антоний Великий однажды сказал: «Бог благ и только благое творит, пребывая всегда одинаковым, а мы, когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом, – по сходству с Ним, а когда становимся злыми, отделяемся от Него по несходству с Ним. Живя добродетельно – мы бываем Божиими, а делаясь злыми, – становимся отверженными от Него ». Святые достигли близости к Богу и благодаря этому стали подобны Богу. Так что вопросы жизни, часто приводящие нас в тупик, для святых становятся ясными благодаря благодатному Свету, Которому они приобщились. Именно поэтому у известного писателя Николая Васильевича Гоголя настольной книгой была «Лествица» преподобного Иоанна Синайского – к этой книге Гоголь часто обращался за разъяснением вопросов собственной души. Многие знаменитые лица XIX века, пытаясь найти ответ на духовные вопросы, обращались к преподобным старцам Оптиной пустыни. Образованнейшие люди шли за советом к святителю Игнатию Брянчанинову, святителю Феофану Затворнику и праведному Иоанну Кронштадтскому. А американский психолог Вильям Джемс, прочитав «Слова подвижнические» преподобного Исаака Сирина, воскликнул: «Да это же величайший психолог мира ». Так представители светской культуры удивлялись глубине рассуждений святых людей. Конечно, среди лиц, не достигших святости, тоже встречаются мудрость и опытность, но все это остается всецело земным умением, тогда как мудрость и опыт святых не только разрешают глубинные проблемы жизни земной, но и открывают нам путь от земного к небесному.

Подобно тому, как орел высоко парит над землей, но при этом видит самые мельчайшие предметы на земле, так и святые, возвысившись над всем земным, достигнув Небесного Царства, видят всё происходящее на земле и слышат молитву искренно молящегося им человека. В истории известно множество случаев, когда святые приходили на помощь еще живущим на земле людям, оказавшимся в беде. Когда наш современник, известный путешественник Федор Конюхов отправлялся в свое первое, тяжелое плавание, то на его проводы пришел владыка Павел, епископ Австралийский и Новозеландский. Епископ завещал, если будет тяжело, просить о помощи Господа Иисуса Христа, святых Николая Чудотворца и Пантелеимона Целителя: «Они тебе помогут ». Во время путешествия Федор чувствовал, что ему действительно кто-то помогает. Однажды, – на яхте не было автопилота, – Федор вышел настраивать паруса и обратился к святителю Николаю с такой простой фразой: «Николай, держи яхту ». Пока настраивал паруса, яхта пошла на переворот, и Федор закричал: «Николай, держи! », а сам подумал: всё, перевернется. И вдруг яхта стала как нужно, пошла так ровно, как никогда, даже когда сам Федор стоял за штурвалом. Это было возле Антарктиды, где металлический штурвал обычно становился таким холодным, что приходилось надевать перчатки. А в тот момент, после молитвенного обращения к святителю Николаю и неожиданного выравнивания яхты, когда Федор Конюхов подошел к штурвалу, он оказался необыкновенно теплым.

Итак, святость – не декларация своей высокой нравственности, а сияние чистого сердца, стяжавшего Божию благодать. И святые – это люди, приобщившиеся небесной благодати, которая просвещает душу. От Бога они приняли дар помогать еще живущим на земле. А молитва к святым способна помочь даже в самой, по земным меркам, безысходной ситуации.

Валерий Духанин, кандидат богословия

Просмотрено (981) раз

Отвечает Валерий Духанин, кандидат богословия

В начале IV века в Сирии жил некий юноша Ефрем. Его родители были бедные, однако искренно верили в Бога. А Ефрем страдал раздражительностью, мог из-за пустяков вступать в ссоры, предавался худым замыслам, и главное, сомневался в том, что о людях заботится Бог. Однажды Ефрем запаздывал домой и остался ночевать возле стада овец с пастухом. Ночью волки напали на стадо. А утром Ефрема обвинили, что он подвел к стаду воров. Его посадили в темницу, куда заключили еще двоих: одного обвиняли в прелюбодеянии, а другого – в убийстве, причем также безвинно. Ефрем много размышлял над этим. На восьмой день он услышал во сне голос: «Будь благочестив, и уразумеешь Промысл Божий. Перебери в мыслях, о чем ты думал, и что делал, и по себе дознаешь, что эти люди страждут не несправедливо». Ефрем вспомнил, как некогда со злым умыслом он выгнал из загона чужую корову, и она погибла. Заключенные с ним поделились, что один участвовал в обвинении женщины, оклеветанной в прелюбодеянии, а другой видел тонувшего в реке человека и не помог. В душе Ефрема наступило прозрение: оказывается, в нашей жизни ничто не совершается просто так, за каждый поступок человек несет ответственность перед Богом, – и с этой поры Ефрем решил изменить свою жизнь. Все трое вскоре были отпущены на свободу. А Ефрем во сне вновь услышал голос: «Возвратись в место свое и покайся в неправде, убедившись, что есть Око, над всем надзирающее». Отныне Ефрем был крайне внимателен к собственной жизни, он много молился Богу и достиг святости (в нашем календаре упоминается как преподобный Ефрем Сирин, память – 28 января по юлианскому календарю).

Итак, святые потому и стали святы, что, во-первых, увидели свою неправедность, удаленность от Бога (не надо думать, что каждый угодник Божий был изначально святым). А во-вторых, они глубоко ощутили, что никакое добро невозможно совершить без Бога. К Нему они обратились всей душой. Им пришлось много бороться со злом, и прежде всего в самих себе. В этом – их отличие от обыкновенных героических личностей. Земные герои пытаются изменить мир путем внешней борьбы за справедливость. А святые влияют на мир путем внутреннего его преображения, и начинают это преображение с самих себя. Если Петр I, хотя и был волевым человеком, сокрушался: «Усмирил стрельцов, осилил Софью, победил Карла, а себя превозмочь не могу», то святые сумели победить себя. Потому что они полагались на Бога. А кто может быть сильнее Бога? Его благодать искореняла в их душах все темное, а затем просветила их ум и сердце к видению удивительных тайн.

Святых мы называем подвижниками, потому что святость есть путь непрестанного духовного восхождения, а это сопряжено с тяжелым внутренним подвигом, с преодолением в себе всего порочного и низменного. Есть древнее сказание о том, как однажды философ Сократ, идя с учениками по улицам Афин, встретил гетеру, которая надменно сказала: «Сократ, ты слывешь мудрецом и пользуешься у учеников уважением, а хочешь, я скажу одно слово, и все они тут же побегут за мною?» Сократ ответил: «В этом нет ничего удивительного. Ты зовешь их вниз, а для этого не нужно никаких усилий. Я же призываю их к возвышенному, а это требует большого труда». Святость и есть непрестанное восхождение, при котором естественно требуются усилия. Святость – кропотливый труд, созидание в себе образа Божия, подобно тому как ваятель высекает из бездушного камня удивительный шедевр, способный пробуждать души окружающих.

На иконах святых мы видим нимб. Это символическое изображение благодати Божией, просветившей лик святого человека. Благодать есть спасительная сила Божия, которая созидает в людях духовную жизнь, внутренне укрепляет и очищает от всего греховного и скверного. Само слово «благодать» означает «благой, добрый дар», потому что Бог подает только доброе. И если грехи опустошают душу, несут с собой холод смерти, то Божия благодать согревает душу человека духовным теплом, поэтому стяжание ее насыщает и радует сердце. Именно стяжание благодати Божией возводит христианина к вечности, благодать приносит с собой искомое сердцем каждого человека счастье и подлинную радость и свет души. Таким неизреченным светом сияло лицо пророка Моисея, когда он спустился с Синайской горы, приняв от Бога Десять заповедей. Так Сам Спаситель, преобразившись на Фаворе перед тремя апостолами, явил Свою Божественную славу: «И просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17: 2). К этому небесному, Божественному свету приобщился и каждый святой, так что общение со святыми доставляло приходившим к ним людям духовное тепло, разрешало их скорби, сомнения и жизненные трудности.

Преподобный Антоний Великий однажды сказал: «Бог благ и только благое творит, пребывая всегда одинаковым, а мы, когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом, – по сходству с Ним, а когда становимся злыми, отделяемся от Него по несходству с Ним. Живя добродетельно – мы бываем Божиими, а делаясь злыми, – становимся отверженными от Него». Святые достигли близости к Богу и благодаря этому стали подобны Богу. Так что вопросы жизни, часто приводящие нас в тупик, для святых становятся ясными благодаря благодатному Свету, Которому они приобщились. Именно поэтому у известного писателя Николая Васильевича Гоголя настольной книгой была «Лествица» преподобного Иоанна Синайского – к этой книге Гоголь часто обращался за разъяснением вопросов собственной души. Многие знаменитые лица XIX века, пытаясь найти ответ на духовные вопросы, обращались к преподобным старцам Оптиной пустыни. Образованнейшие люди шли за советом к святителю Игнатию Брянчанинову, святителю Феофану Затворнику и праведному Иоанну Кронштадтскому. А американский психолог Вильям Джемс, прочитав «Слова подвижнические» преподобного Исаака Сирина, воскликнул: «Да это же величайший психолог мира». Так представители светской культуры удивлялись глубине рассуждений святых людей. Конечно, среди лиц, не достигших святости, тоже встречаются мудрость и опытность, но все это остается всецело земным умением, тогда как мудрость и опыт святых не только разрешают глубинные проблемы жизни земной, но и открывают нам путь от земного к небесному.

Подобно тому, как орел высоко парит над землей, но при этом видит самые мельчайшие предметы на земле, так и святые, возвысившись над всем земным, достигнув Небесного Царства, видят всё происходящее на земле и слышат молитву искренно молящегося им человека. В истории известно множество случаев, когда святые приходили на помощь еще живущим на земле людям, оказавшимся в беде. Когда наш современник, известный путешественник Федор Конюхов отправлялся в свое первое, тяжелое плавание, то на его проводы пришел владыка Павел, епископ Австралийский и Новозеландский. Епископ завещал, если будет тяжело, просить о помощи Господа Иисуса Христа, святых Николая Чудотворца и Пантелеимона Целителя: «Они тебе помогут». Во время путешествия Федор чувствовал, что ему действительно кто-то помогает. Однажды, – на яхте не было автопилота, – Федор вышел настраивать паруса и обратился к святителю Николаю с такой простой фразой: «Николай, держи яхту». Пока настраивал паруса, яхта пошла на переворот, и Федор закричал: «Николай, держи!», а сам подумал: всё, перевернется. И вдруг яхта стала как нужно, пошла так ровно, как никогда, даже когда сам Федор стоял за штурвалом. Это было возле Антарктиды, где металлический штурвал обычно становился таким холодным, что приходилось надевать перчатки. А в тот момент, после молитвенного обращения к святителю Николаю и неожиданного выравнивания яхты, когда Федор Конюхов подошел к штурвалу, он оказался необыкновенно теплым.

Немногими словами выражена суть не только праздника, но и святости, зачастую превратно понимаемой и ошибочно отождествляемой как с героизмом, так и с наивностью (балансирующей на грани глупости и безумия), но чаще все же с героизмом, а канонизация воспринимается как посмертное признание заслуг и награждение почетным званием или орденом. Из-за этой путаницы и возникают поползновения канонизировать «за заслуги перед Отечеством» не только вполне обычных (в плане своей духовной жизни) людей, но даже таких прославленных изощренной безнравственностью знаковых в своей одиозности фигур, как, например, «оклеветанные» Иван Грозный, Григорий Распутин, Иосиф Сталин.

Попытаемся внести некоторую ясность.

Святость

«Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» (Лев.19; 2). Если смысл человеческой жизни в богоуподоблении, а Бог – свят, святость можно назвать всеобъемлющей добродетелью. Это природное свойство Божие, которому человек приобщается по благодати, в стремлении уподобиться своему Первообразу, своему Небесному Отцу. Происходит это через труды и скорби не потому, что святость чужда человеку (она была ему по дару присуща от сотворения как богоподобному существу), но потому, что человек через грехопадение утратил ее и как бы пророс тернием страстей.

В Таинстве святого Крещения мы воссоединяемся с Богом и вновь становимся причастниками Его святости, получая как бы искру, которую в течение жизни надлежит распространить на все свое естество. Как отмечает преп. Симеон Новый Богослов: «Человек тогда бывает свят, когда уклоняется от зла и творит благо, не потому, чтобы освящаем был добрыми делами, ибо от дел закона не оправдится ни одна душа, а потому, что чрез делание добрых дел приусвояется и приуподобляется святому Богу (курсив – прот. И.П. )».

Освящается человек добрыми делами, но не формально совершаемыми, а делами любви, исходящими из этой высшей добродетели, мало-помалу ткущейся в сердце, и культивирующими ее. Любовь к Богу познается через любовь к ближнему, поэтому, говоря о любви Божией, следует обращать внимание на то, как мы относимся к нашим ближним. «Всех объять любовью может только Господь, а поэтому полюбить всех мы можем только через Христа, – говорил св. Алексий Мечев. – Мы должны подражать любви Божией. Случай сделать кому-нибудь добро – это есть милость Божия к нам, поэтому мы должны бежать, стремиться всей душой послужить другому. <…>Любовь приобретается путем работы над собой, путем насилия над собой и путем молитвы».

Странно, казалось бы, слышать, что любовь приобретается «путем насилия над собой». Но об этом свидетельствует весь аскетический опыт. Причина внутреннего сопротивления нашего Божественной любви не столько во внешних факторах, сколько в плотском устроении нашем, противящемся всему небесному и святому. Мы склонны тянуться к любви естественной – эротической, дружеской, родовой (семейной, патриотической, националистической), но к любви духовной мы не стремимся, потому что земное в нас противится небесному, падшее – святому.

Наша любовь к Богу – зачастую никакая не любовь к Нему, а что-то сродни каинову почитанию: готовность чтить Бога, если это – условие безопасности, благополучия, успешности и благоденствия; моего лично, моей семьи, моего народа, страны – объем «эго» не имеет значения, важно, что Бог, религия рассматриваются как средства достижения иной (более важной, получается) несвятой цели, которая наделяется статусом святыни в силу занимаемого положения в нашей системе ценностей. Однако свято же то, что в Боге и от Бога непосредственно исходит , потому что, повторимся, святость – это исключительно Божие свойство и один только Бог – свят по Своей природе . Все и всё святое святится Его святостью, в понятии которой «концентрируются основные руководящие принципы и цели Божественного Откровения» (свящ. Павел Флоренский).

Чтобы вникнуть в библейское значение этого термина, необходимо знать, какое слово употребляется в оригинале. Древнееврейское слово кадош переведено в Септуагинте («Перевод семидесяти толковников»: первый перевод Ветхого Завета с древнееврейского языка на древнегреческий, сделанный в III–II вв. до Р.Х., согласно преданию, семьюдесятью двумя еврейскими учеными для Александрийской диаспоры) словом ἅγιος <агиос >. Примечательно, что обозначения святости греки употребляли пять синонимов: ἱερός <иерос >, ὅσιος <осиос >, σεμνός <семнос >, ἅγιος <агиос > и ἁγνός <агнос >, из которых ἅγιος употреблялся реже других, но исключительно этим словом выражается библейское понятие святости.

Стремясь определить содержание и объем понятия святости, свящ. П. Флоренский отмечает, что этимологическое значение слова кадош не выяснено бесспорно. Он, в частности, приводит мнение Гофмана, утверждающего, что кадош есть «то, что стоит вне общего течения, вне обычного порядка вещей», обозначая инобытие «в противоположность тому, что обычно». Святым, кадош , Бог называется, «как вполне особый в Себе Замкнутый, каковой стоит в противоположности миру, к которому Он не принадлежит».

Ни один из приведенных выше греческих синонимов не является идеальным эквивалентом кадош по той простой причине, что грекам неведомо было ветхозаветное понятие святости . Их отношение к богам иное – они не святы в библейском смысле. Интуитивное прозрение святости находим у Сократа, затем у Платона, развившего учение о совершенных идеях-парадигмах. Но это всего лишь стремление преодолеть барьер олимпийского мифологического сознания в предчувствии бытия чего-то поистине иного – не чуждого, но противоположного земному бытию по своему состоянию, по непричастности чему-либо тленному, изменчивому, ограниченному (справедливости ради, следует отметить, что в античной философии осознание существования трансцендентного миру Творца и Вседержителя начинается с Анаксагора (V в. до Р.Х.)). К тому же, при всем уважении к великим философам, их теории, как бы впотьмах нащупывавшие идею святости, оставались уделом избранных. Поэтому, когда создавалась Септуагинта, слово ἅγιος , избранное для передачи понятия святости, наполнилось новым смыслом.

Этот термин еще и тем подходил, что использовался намного реже других синонимов и не обрел своей устойчивой ниши в языческом словоупотреблении. «То, что в библейском смысле делает сущность святости, то именно не заложено ни в одном из перечисленных синонимов, – говорит о. Павел Флоренский, – это понятие выросло всецело на библейской почве, и для того, что греки в несколько подобном смысле чуяли и думали о святости Божества, равно как и для того смысла, в котором говорит о ней Священное Писание, греки не имели вообще никакого отдельного и определенного слова; а так как настоящего слова не хватало, то поэтому впоследствии пришлось употреблять ἅγιος чисто формально, наполнив и запечатлев его совершенно новым содержанием. Слово ἅγιος очевиднейше показывает на себе радикальное влияние откровенной религии, ее формующую и перестраивающую силу. А до этого влияния ἅγιος безусловно лишено главного момента, которым мы характеризуем святость, – этического. <…> …Несмотря на первоначальное сродство, библейское понятие о святости Божией образует диаметральную противоположность ко всем остальным, потому что античное представление о святости исключает любовь, а библейское – возникло и может быть понимаемо только в теснейшей связи с любовью Божественною».

Вот почему неуместно ставить вопрос о канонизации преуспевшего полководца или государственного мужа на том лишь основании, что его труды и подвиги принесли державе и народу большие геополитические или экономические блага, а самое главное благо – прочную иллюзию уверенности в завтрашнем дне, гордость за державу и себя, как ее частичку, и чувство глубокого удовлетворения (ценности особенно важные в условиях, когда и собственное внутреннее состояние, и окружающая реальность унылы и постыдны, зато можно утешаться сознанием причастности былому величию предков и страны). Причем, если в отношении таких людей как А.В. Суворов еще можно говорить о каком-то личном благочестии, то продавливание на канонизацию изувера Ивана Васильевича, богоборца Иосифа Виссарионовича и авантюриста Григория Ефимовича – чудовищное надругательство над святостью как таковой.

Но, даже не впадая в такие крайности, если в основе земного служения нет неотмирной Божественной любви, о которой пишет о. Павел, и которая характеризует, например, жизненный подвиг св. Александра Невского, то нет и оснований говорить о святости, поскольку ее следует понимать лишь в том библейском смысле, о котором у нас речь шла выше.

Святые

Священно-исторически святость открывается как освящение. Бог освящает, принимая с Собою в общение, отделяя сакральное от профанного, обособляя Себе что-либо или кого-либо из мира – Свое Имя, заповедь, субботу, храм, человека, священство, народ (в ветхозаветную эпоху – Древний Израиль, в новозаветную – Новый Израиль: Церковь Христову).

Слова «святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» (Лев. 19; 2), содержат в себе антиномию, которая во всем величии раскроется в Новом Завете: Бог трансцендентен миру – человек призван к богоусыновлению и обожению . Трансцендентность Бога Своему творению – основополагающая мысль Ветхого Завета, отрицающего пантеистичное миропредставление. Однако уже тогда Бог открывается не только как иноприродный, но и как призывающий нас к сопричастности Его иноприродности . Библейский теизм в противоположность деизму исповедует Бога как Промыслителя, Который не чужд Своему творению, хотя и не имманентен ему. Рассудочно деизм последователен в своем понимании Творца как начала трансцендентного, а потому отстраненного от мира, развивающегося по собственным законам. Но это ложная последовательность, основанная на поверхностной рассудочности, не принимающей во внимание Откровения в целом.

Святость Божия – святость любви. Бог любит Свое творение и освящает его, и мы ожидаем «нового неба» и «новой земли» (Откр. 21; 1), когда все творение, которое откликнется на Его любовь, будет объято святостью Божией. Ныне же идет мучительный процесс, кризис тварного мира, потому что выбор за каждым человеком: принять заповедь святости или уклониться от нее; воспринять ее как ориентир, как алгоритм духовно-нравственной жизни или проигнорировать ее как «отвлеченную от реальности». И причина мучения – в свободе человека : он сам должен выбрать между грядущим Царством и «тьмой кромешной» («кроме» – вне ; «тьма кромешная» – тьма вне шняя , вне света Божия , вне Его святости , вне причастности Богу ).

Святость Божественной любви непостижима для помраченного грехом рассудка, вменяющего Богу в вину попустительство злу, потому что без доверия Его Промыслу, без веры в Его святую любовь мы не в состоянии отличить попущение от попустительства. В двух словах можно сказать, что Бог попускает зло и всевозможные соблазны преходящими благами или скорбями не по безразличию к нам, но ради того, чтобы мы свободно выбрали добро и святость, потому что лишь свободно избранное нами может стать нашим достоянием . Первое искушение было попущено прародителям именно с этой целью (чтобы дар стал достоянием), и они его не выдержали. Пренебрегши возможностью свободно покаяться, люди не смогли более пребывать в раю. Теперь же, чтобы вернуться в состояние, превышающее то, что было до грехопадения, человек вновь и вновь в течение всей жизни должен избирать добро, а из добра – то, что свято.

Суть всей христианской этики – в системе нравственных понятий, объединенных идеей святости, которая есть критерий, определяющий достоинство той или иной ценности. Заповедь святости – это заповедь-максима. Мы не можем стать святыми в той же степени, как Бог, но можем и должны стремиться к святости. Нарушение этой заповеди не в том, что мы не достигаем степени Его святости (это и не требуется ввиду невозможности), но в том, что мы и не пытаемся научиться отделять в своей жизни «святое от несвятого» (Иез. 22; 26). Это не означает, что в жизни нашей не должно быть места чему-либо несвятому, но оно не должно быть нами абсолютизируемо и не должно определять наше мировоззрение и поступки.

В контексте понимания святости как сопричастности Богу следует понимать и святость Его угодников, потому что «святой – это человек, который открылся Богу и через которого Бог как бы действует и сияет. И я думаю, – говорит митр. Антоний Сурожский, – что многие святые никаких чудес не творили, но сами были чудом. <…> Я думаю, в том только дело святости, чтобы человек был свидетелем о вечных ценностях, о вечной жизни, о Боге».

Завет Древнего Израиля с Богом – еще только преддверие святости. Во Христе же человек усыновляется Богу; крещаемый освящается и становится «новой тварью» (2 Кор. 5; 17). Поэтому все христиане – святы в широком смысле этого слова как освященные Богом, как приобщенные Его святости, но святыми в строгом смысле слова являются лишь те, кто жизнью своей настолько засвидетельствовали истинность исповедуемых вечных ценностей, что стали образцами (канонами) их воплощения. И засвидетельствовали необязательно чудесами (хотя и чудотворения порой играли важную роль, подтверждая в этом случае истинность исповедуемой веры сверхъестественным даром благодати Духа Святого); не чудесами, но именно жизнью – мыслями, чувствами, делами, словами, общим строем поведения – всем своим существом.

Канонизация святого – это не прославление чудес, и прославление не столько его самого, сколько добродетелей, которыми он прославил Бога, давшего такую силу верным Своим; это прославление личного свидетельства реальности Воплощения Бога и обожения человека , потому что, как говорил авва Нестерой, «верх святости и совершенства состоит не в совершении чудес, но в чистоте любви. И справедливо. Ибо чудеса должны прекратиться и уничтожиться, а любовь всегда останется (1 Кор. 13; 8). Посему-то отцы наши никогда, как мы видим, не желали творить чудес; даже и тогда, когда имели сию благодать Святого Духа, они не желали обнаруживать ее, разве только в случае крайней и неизбежной необходимости».

Кому посвящен праздник?

В уже упоминавшемся выше синаксаре есть очень интересный образ, отражающий суть праздника. Продолжая мысль о преемственности чудесному событию сошествия Духа Святого на Апостолов, автор отмечает, что произошедшее в тот день «превосходит всякое естество», потому что Дух Святой, будучи по Своей природе небесным, устремленным ввысь, нисходит в виде огня, тогда как ввысь восходит «персть, естеством долу преложна сущи», т.е. прах земной, по природе тяготеющий вниз, устремляется к небесам. Причем автор синаксаря тут же акцентирует наше внимание на том, что человеческая природа, «ранее воспринятая и обоженная Богом Словом, возвысившаяся и одесную славы Отчей воссевшая, ныне, согласно обетованию, всех имеющих произволение влечет к себе». Т.е. человеческая природа обожена в Сыне Человеческом, но каждой личности предоставляется возможность свободного ответа на призвание Божие, последовать ли обещанному привлечению (см. Ин. 12; 32: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе»), или отвергнуть его.

Святые – те, кто откликнулись на призвание Божие и, последовав этой природной тяге ввысь , до конца претерпели все искушения, попущенные им для свободного усвоения добродетели. И что важно понять: Бог не только призывает, а именно привлекает, помогает человеку, поддерживая его в ответном стремлении, помогая ему преодолевать встречающиеся для укрепления его доброго произволения препятствия. Примиряя с Собой человеческий род, Бог «приводит его к единению и дружбе с Собою», а «человеческая природа приносит Богу, словно некий начаток, тех, кто благими делами своими были в ней различным образом искусны (выделено нами. – И.П .)». Различных образов восхождения к Богу – чинов святости – множество. Это единство в многообразии воспевается на протяжении всей праздничной службы, включая также и почитание Ангелов, о чем, например, читаем в светильне: «Крестителя и Предтечу, апостолы, пророки, мученики, священноначальники же, постники и преподобныя, священномученики, купно боголюбивыя жены и праведныя вся, и ангелов чины , должно песньми увязем молящеся, славу сих получити от Христа Спаса».

И вот, что еще важно знать: праздник этот посвящен не только всем канонизированным святым, подвизавшимся в разных уголках мира и на разных поприщах, чьи памяти отмечаются в течение года, чтобы «в одном дне объединить, дабы обнаружилось, что все они ради одного Христа подвизались, все одно поприще добродетели прошли и, таким образом, все как Единого Бога рабы по достоинству увенчаны, и Церковь составили, восполнив собою горний мир, побуждая и нас равный с ними предпринять подвиг различного рода и вида, стремясь со всем усердием к тому, к чему у каждого способность есть». Как следует из текста синаксаря, этот праздник установлен еще и в честь тех святых, кто «по разным причинам или неким человеческим обстоятельствам остались неизвестны у людей, великую славу имея, однако, пред Богом», и тех, которых просто должным образом не смогли почтить «по неисчислимости», причем, что особенно достойно внимания, чествование установлено не только ради святых, прошедших земное поприще, но ради вообще всех святых: «в какой бы земле ни угодили они Богу, а также ради будущих угодников … объемля чествованием всех преждебывших и последующих, неявленных и явленных (курсив наш. – И.П .) – всех, кого освятил Дух Святой, вселившийся в них».

Вси святии, молите Бога о нас!

Иногда думают, что святые – это добрые, безупречно нравственные люди, с которыми приятно общаться. Но это не совсем так. Святые – это люди особенные, – особо близкие к Богу, а потому и к другим людям.

Есть одно древнее мудрое изречение, принадлежащее подвижнику II века авве Дорофею:

– Представьте себе круг, – сказал авва Дорофей, – его центр, и из центра исходящие радиусы-лучи. Чем дальше идут эти радиусы от центра, тем больше расходятся и удаляются друг от друга. Напротив, чем ближе подходят они к центру, тем больше сближаются между собой. Пусть теперь круг сей будет миром, его центр – Богом, а радиусы из центра к окружности – пути жизни людей. И святые, кои стремятся к центру, к Богу, становятся ближе и друг к другу.

Когда же удаляются люди от Бога, то удаляются и друг от друга. Таково свойство любви. Святые – это люди, особенно любящие Бога и одновременно всякого – хорошего ли, дурного ли человека.

Святого или святую можно сравнить с маленьким зеркалом, в котором отражается свет солнца, – и этот отраженный свет светит другим людям. Мы не можем видеть Бога и не можем представить себе Его. Но в святых мы ощущаем святость – излучаемую ими любовь. Святость святых – это отражение святости Бога.

Многие святые жили очень давно. Память о них передавалась из поколения в поколение; это сохраняющееся в Церкви ее предание. Эта память говорит нам о самом главном – о смысле жизни святых, о том, почему они святые.

Другие святые жили и были прославлены совсем недавно, как это произошло на недавнем юбилейном (2000 г.) Архиерейском Соборе.

Церковь особо и торжественно прославляет святых. Такое прославление начинается, когда после смерти святого память о нем, любовь к нему и почитание сохраняются среди людей.

Иногда бывает, что люди получают помощь в ответ на молитву святому. Иногда тело святого остается нетленным после смерти. Когда проходит некоторое время, Церковь, в лице своих иерархов, собирает все, что известно о святом, и торжественно прославляет его, “канонизирует”.

Так, совсем недавно были прославлены Русские святые: Патриарх Московский и всея Руси Тихон, блаженная Ксения Петербургская, праведный отец Иоанн Кронштадтский, Феофан Затворник, Святитель Лука Крымский, многие Новомученики Российские.

В Церкви принято различать разных святых. Мы знаем святых апостолов и евангелистов, которые были учениками Иисуса Христа во время Его земной жизни. Пророков, одаренных особым познанием воли Божией. Мучеников, погибших за веру. Исповедников, страдавших за Христа. Преподобных – святых монахов. Праведных – святых священников и мирян. Благоверных государей и правителей. Блаженных, отказавшихся ради Бога от псевдоразумной жизни.

Среди русских святых есть все разнообразие видов святости. И Равноапостольный Владимир, и Преподобный Сергий, и Праведный Алексий Московский, и Блаженная Ксения, и множество Мучеников и Исповедников, пострадавших в недавнее время от богоборческой власти.

Каждый день года Церковь особо отмечает и почитает отдельных святых. При крещении каждый православный человек получает имя какого-нибудь святого. День памяти своего святого православные христиане празднуют как свои “именины”.

Справка:

Святые (saints, лат. sanctus — святой) - лица, особо чтимые церковью за праведную жизнь. В раннехристианской церкви всех ее членов называли святыми; позднее термин стал обозначать тех, кто был сочтен достойным рая за благочестие, стойкое исповедание веры, дар чудотворства или по причине мученической смерти. Мученики находились на самой верхней ступени в иерархии святых; в народе издавна верили в то, что мощи святых способны творить чудеса. Причисление к лику святых и канонизация — процесс довольно длительный: чтобы считаться святым, человек должен при жизни служить образцом благочестия, а также совершать подлинные чудеса до и после смерти. По учению Церкви, святые на небесах молятся перед Богом за всех людей, ныне живущих на земле.
Православная церковь почитает праведников не как богов, а как верных слуг, угодников и друзей Бога; восхваляет их подвиги и дела, совершенные ими при помощи благодати Бога и во славу Бога, так что вся честь, воздаваемая святым, относится к величеству Божию, которому они благоугождали на земле своей жизнью.

В начале IV века в Сирии жил некий юноша Ефрем. Его родители были бедные, однако искренно верили в Бога. А Ефрем страдал раздражительностью, мог из-за пустяков вступать в ссоры, предавался худым замыслам, и главное, сомневался в том, что о людях заботится Бог. Однажды Ефрем запаздывал домой и остался ночевать возле стада овец с пастухом. Ночью волки напали на стадо. А утром Ефрема обвинили, что он подвел к стаду воров. Его посадили в темницу, куда заключили еще двоих: одного обвиняли в прелюбодеянии, а другого - в убийстве, причем также безвинно. Ефрем много размышлял над этим. На восьмой день он услышал во сне голос: «Будь благочестив, и уразумеешь Промысл Божий. Перебери в мыслях, о чем ты думал, и что делал, и по себе дознаешь, что эти люди страждут не несправедливо». Ефрем вспомнил, как некогда со злым умыслом он выгнал из загона чужую корову, и она погибла. Заключенные с ним поделились, что один участвовал в обвинении женщины, оклеветанной в прелюбодеянии, а другой видел тонувшего в реке человека и не помог. В душе Ефрема наступило прозрение: оказывается, в нашей жизни ничто не совершается просто так, за каждый поступок человек несет ответственность перед Богом, - и с этой поры Ефрем решил изменить свою жизнь. Все трое вскоре были отпущены на свободу. А Ефрем во сне вновь услышал голос: «Возвратись в место свое и покайся в неправде, убедившись, что есть Око, над всем надзирающее». Отныне Ефрем был крайне внимателен к собственной жизни, он много молился Богу и достиг святости (в нашем календаре упоминается как преподобный Ефрем Сирин, память - 28 января по юлианскому календарю).

Итак, святые потому и стали святы, что, во-первых, увидели свою неправедность, удаленность от Бога (не надо думать, что каждый угодник Божий был изначально святым). А во-вторых, они глубоко ощутили, что никакое добро невозможно совершить без Бога. К Нему они обратились всей душой. Им пришлось много бороться со злом, и прежде всего в самих себе. В этом - их отличие от обыкновенных героических личностей. Земные герои пытаются изменить мир путем внешней борьбы за справедливость. А святые влияют на мир путем внутреннего его преображения, и начинают это преображение с самих себя. Если Петр I, хотя и был волевым человеком, сокрушался: «Усмирил стрельцов, осилил Софью, победил Карла, а себя превозмочь не могу», то святые сумели победить себя. Потому что они полагались на Бога. А кто может быть сильнее Бога? Его благодать искореняла в их душах все темное, а затем просветила их ум и сердце к видению удивительных тайн.

Святых мы называем подвижниками, потому что святость есть путь непрестанного духовного восхождения, а это сопряжено с тяжелым внутренним подвигом, с преодолением в себе всего порочного и низменного. Есть древнее сказание о том, как однажды философ Сократ, идя с учениками по улицам Афин, встретил гетеру, которая надменно сказала: «Сократ, ты слывешь мудрецом и пользуешься у учеников уважением, а хочешь, я скажу одно слово, и все они тут же побегут за мною?» Сократ ответил: «В этом нет ничего удивительного. Ты зовешь их вниз, а для этого не нужно никаких усилий. Я же призываю их к возвышенному, а это требует большого труда». Святость и есть непрестанное восхождение, при котором естественно требуются усилия. Святость - кропотливый труд, созидание в себе образа Божия, подобно тому как ваятель высекает из бездушного камня удивительный шедевр, способный пробуждать души окружающих.

На иконах святых мы видим нимб. Это символическое изображение благодати Божией, просветившей лик святого человека. Благодать есть спасительная сила Божия, которая созидает в людях духовную жизнь, внутренне укрепляет и очищает от всего греховного и скверного. Само слово «благодать» означает «благой, добрый дар », потому что Бог подает только доброе. И если грехи опустошают душу, несут с собой холод смерти, то Божия благодать согревает душу человека духовным теплом, поэтому стяжание ее насыщает и радует сердце. Именно стяжание благодати Божией возводит христианина к вечности, благодать приносит с собой искомое сердцем каждого человека счастье и подлинную радость и свет души. Таким неизреченным светом сияло лицо пророка Моисея, когда он спустился с Синайской горы, приняв от Бога Десять заповедей. Так Сам Спаситель, преобразившись на Фаворе перед тремя апостолами, явил Свою Божественную славу: «И просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17:2). К этому небесному, Божественному свету приобщился и каждый святой, так что общение со святыми доставляло приходившим к ним людям духовное тепло, разрешало их скорби, сомнения и жизненные трудности.

Святые - это те, кто увидели замысел Божий о себе, и воплотили этот замысел в собственной жизни. И можно сказать, что святые - это люди, которые откликнулись любовью на любовь. Они откликнулись на безграничную любовь Божию, обращенную ко всякому человеку, и явили любовь к Нему в своей верности. Они явили верность Богу во всем и, прежде всего, в тайниках собственного сердца. Их души стали близки к Богу, ибо святые искореняли в себе всё греховное даже на уровне мыслей и чувств. Поэтому святость - не награда за хорошие поступки, а приобщение личности к благодати Божией. Чтобы принять от Бога дар благодати, необходимо исполнять Его заповеди, а для этого преодолевать то, что внутри каждого из нас противится Богу, то есть грех.

Преподобный Антоний Великий однажды сказал: «Бог благ и только благое творит, пребывая всегда одинаковым, а мы, когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом, - по сходству с Ним, а когда становимся злыми, отделяемся от Него по несходству с Ним. Живя добродетельно - мы бываем Божиими, а делаясь злыми, - становимся отверженными от Него». Святые достигли близости к Богу и благодаря этому стали подобны Богу. Так что вопросы жизни, часто приводящие нас в тупик, для святых становятся ясными благодаря благодатному Свету, Которому они приобщились. Именно поэтому у известного писателя Николая Васильевича Гоголя настольной книгой была «Лествица» преподобного Иоанна Синайского - к этой книге Гоголь часто обращался за разъяснением вопросов собственной души. Многие знаменитые лица XIX века, пытаясь найти ответ на духовные вопросы, обращались к преподобным старцам Оптиной пустыни. Образованнейшие люди шли за советом к святителю Игнатию Брянчанинову, святителю Феофану Затворнику и праведному Иоанну Кронштадтскому. А американский психолог Вильям Джемс, прочитав «Слова подвижнические» преподобного Исаака Сирина, воскликнул: «Да это же величайший психолог мира». Так представители светской культуры удивлялись глубине рассуждений святых людей. Конечно, среди лиц, не достигших святости, тоже встречаются мудрость и опытность, но все это остается всецело земным умением, тогда как мудрость и опыт святых не только разрешают глубинные проблемы жизни земной, но и открывают нам путь от земного к небесному.

Подобно тому, как орел высоко парит над землей, но при этом видит самые мельчайшие предметы на земле, так и святые, возвысившись над всем земным, достигнув Небесного Царства, видят всё происходящее на земле и слышат молитву искренно молящегося им человека. В истории известно множество случаев, когда святые приходили на помощь еще живущим на земле людям, оказавшимся в беде. Когда наш современник, известный путешественник Федор Конюхов отправлялся в свое первое, тяжелое плавание, то на его проводы пришел владыка Павел, епископ Австралийский и Новозеландский. Епископ завещал, если будет тяжело, просить о помощи Господа Иисуса Христа, святых Николая Чудотворца и Пантелеимона Целителя: «Они тебе помогут». Во время путешествия Федор чувствовал, что ему действительно кто-то помогает. Однажды, - на яхте не было автопилота, - Федор вышел настраивать паруса и обратился к святителю Николаю с такой простой фразой: «Николай, держи яхту». Пока настраивал паруса, яхта пошла на переворот, и Федор закричал: «Николай, держи!» , а сам подумал: всё, перевернется. И вдруг яхта стала как нужно, пошла так ровно, как никогда, даже когда сам Федор стоял за штурвалом. Это было возле Антарктиды, где металлический штурвал обычно становился таким холодным, что приходилось надевать перчатки. А в тот момент, после молитвенного обращения к святителю Николаю и неожиданного выравнивания яхты, когда Федор Конюхов подошел к штурвалу, он оказался необыкновенно теплым.

Итак, святость - не декларация своей высокой нравственности, а сияние чистого сердца, стяжавшего Божию благодать. И святые - это люди, приобщившиеся небесной благодати, которая просвещает душу. От Бога они приняли дар помогать еще живущим на земле. А молитва к святым способна помочь даже в самой, по земным меркам, безысходной ситуации.

Валерий Духанин,
кандидат богословия

Святость

Святые

Кому посвящен праздник?

Вас может заинтересовать